Дэнни Браун не знал о том, что его родители влюбились друг в друга буквально с первого взгляда и что его мать забеременела в первую брачную ночь. Он понятия не имел о том, что его бабушка Браун была категорически против женитьбы сына, потому что мать Дэнни была старше его отца, и к тому же языкастая. Бабушка Браун считала мать Дэнни «шлюхой», она так и говорила сыну. (Это было единственное грубое слово, которое она употребляла, прожив на свете девяносто лет, и когда отец Дэнни слышал это слово, он начинал плакать.)

Кроме того, Дэнни Браун не знал, что его мать за время своего замужества плакала один-единственный раз. Он даже представить себе не мог ее плачущей. А на самом деле вышло все из-за Дэнни. Это случилось, когда ему было два года. Он полез в духовку и опрокинул на себя сковороду с раскаленным жарким. Мать оказалась рядом. Она схватила его, усадила в ванну и стала поливать холодной водой. Она сорвала с него одежду. У матери Дэнни (сиделки из ожогового отделения, женщины, работавшей в госпитале во время войны) началась истерика. Она стала кричать и звать мужа. Ребенок вопил, мать вопила. Она не выпускала Дэнни из-под струи холодной воды даже тогда, когда он начал дрожать и его губы посинели.

– Он обгорел! – кричала она. – Он обгорел! Обгорел!

На самом деле все обошлось. Миссис Браун действовала достаточно быстро, и Дэнни получил всего-навсего ожоги третьей степени на лице и руках. Но его мать весь день плакала. Она думала: «Я недостойна того, чтобы быть матерью».

И еще: до того дня, как Дэнни обжегся, его мать хотела иметь второго ребенка, но с тех пор она даже мысли такой не допускала. Ни за что. Дэнни Браун ничего не знал о том, что в детстве так сильно обжегся, он ни разу не видел ее плачущей, он не догадывался, что она хотела иметь второго ребенка. Словом, он об этом не имел никакого понятия.

А вот откуда берутся дети, Дэнни знал. К пятнадцати годам это ему было известно. Мать ему рассказала об этом в подобающем возрасте, подобающими словами.

И все же очень многого он пока не знал. В очень многом он был полным невеждой. К примеру, в пятнадцать лет Дэнни Браун думал, что башни-близнецы находятся в городах-близнецах.

Утром семнадцатого августа шестнадцатого лета Дэнни Брауна в дом Браунов зашел Рассел Калески и позвал Дэнни. Как обычно. В то утро все было, как обычно.

– Хочешь повозиться с моей тачкой сегодня, чувак? – спросил Рассел.

– Круто, – как обычно, ответил Дэнни.

Вот только Рассел выглядел не так, как всегда. Его лицо и руки были покрыты уродливыми красными пятнышками.

– Ты заболел? – спросил Дэнни.

– Попал в точку, – ответил Рассел. – У меня ветрянка, чувак.

Дэнни Браун не знал, что ветрянка бывает не только у маленьких детей.

– Мам! – смеясь, крикнул Дэнни Браун. – Мам! На помощь!

Мать Дэнни, сиделка с большим стажем, подошла к двери и посмотрела на Рассела. Она велела ему задрать рубашку, чтобы рассмотреть пятнышки у него на груди. Из-за этого Рассел Калески так расхохотался, что у него на ноздре надулся пузырь из соплей, а из-за этого Дэнни охватил такой приступ смеха, что он сел на ступеньку крыльца. Дэнни и Рассел хохотали как ненормальные.

– У тебя точно ветрянка, Рассел, – поставила диагноз мать Дэнни.

Почему-то после этих ее слов Рассел и Дэнни стали смеяться еще пуще. Они обнялись, а потом, схватившись за животики, стали дрыгать ногами.

– Не сказала бы, что ваше поведение так уж прилично… – заметила мать Дэнни.

Поскольку Дэнни в детстве переболел ветрянкой, ему разрешили пойти к Калески. Рассел и Дэнни немного потрудились над «фордом». В этот день им нужно было снять боковые зеркала с машины, подержать их в ведре с мыльной водой, а потом хорошенько протереть и поставить на место. Рассел то и дело уходил с подъездной дорожки в гараж, потому что говорил, что солнце вредит его ветрянке. Всякий раз, когда Рассел произносил слово «ветрянка», Дэнни снова разбирал смех.

– Кто же мог подцепить ветрянку, чувак? – спросил Дэнни. – Это просто надо постараться – подцепить ветрянку.

– Все мои родичи ее подцепили, чувак, – сказал Рассел. – Никто раньше не болел, вот все и подцепили. Даже моя мама, чувак.

Дэнни снова засмеялся. А потом перестал смеяться.

– Даже Полетта? – спросил он. – Полетта тоже заболела?

Дэнни впервые произнес имя Полетта в разговоре с Расселом Калески.

– Полетта? – переспросил Рассел. – Полетта? Да Полетта нам ветрянку и притащила, если хочешь знать, чувак. Вот дерьмо! Ей хуже всех, кстати. Она подцепила эту дрянь от кого-то из детишек, чувак.

– А она… как… себя чувствует?

Рассел то ли не расслышал, то ли не обратил внимания на то, каким тоном был задан этот вопрос. Он не задумался над тем, почему Дэнни Браун интересуется его сестрой Полеттой. Рассел сказал:

– Полетта уродка, чувак. Она из своей комнаты носа не высовывает. Сидит и ревет весь день. «Ой-ой-ой! У-у-у-у! Все чешется! Помогите!»

Дэнни стоял на дорожке перед домом Калески. Он стоял под палящим солнцем и держал в руках боковое зеркало от «форда». Стоял и стоял.

– Эй, чувак, – сказал Рассел. – Эй, чувак, – повторил он.

Дэнни Браун посмотрел на него.

– Эй, чувак, – снова сказал Рассел.

– Я должен зайти в дом, – произнес Дэнни.

Дэнни положил автомобильное зеркало на дорожку и вошел в дом. Миссис Калески лежала на диване. Шторы в гостиной были задернуты, работал телевизор. Миссис Калески была намазана розовым каламиновым лосьоном.

– Вы себя хорошо чувствуете? – спросил Дэнни.

Миссис Калески курила сигарету. Она посмотрела на Дэнни. Обычно она была очень милой, гостеприимной женщиной, а сейчас даже не улыбнулась. Она покачала головой. Вид у нее был самый что ни на есть несчастный. Ее лицо было покрыто буграми и пупырышками. Она выглядела гораздо хуже Рассела.

– Я вернусь, миссис Калески, – сказал Дэнни. – Я только поднимусь наверх. Мне на минуточку надо наверх.

Дэнни быстро поднялся по лестнице и прошел по коридору. Он знал, где комната Полетты. Он подошел к двери и постучал.

– Это Дэнни, – сказал он. – Это я.

Он вошел. Полетта лежала на кровати в пижаме, не укрытая ни простыней, ни одеялом. Увидев Дэнни, она расплакалась. Выглядела она намного хуже Рассела и матери. Она закрыла лицо руками.

– Так чешется, – всхлипнула она. – Так ужасно чешется!

– Ладно, – сказал Дэнни. – Ты потерпи, ладно?

Дело в том, что Дэнни переболел ветрянкой. И болел не таким уж маленьким – ему тогда было почти одиннадцать. В то время его мать не могла отлучаться с работы, и ухаживал за ним отец. Дэнни помнил, что отец очень старался, ухаживая за ним.

Дэнни спустился и прошел на кухню. Рассел вошел в дом.