Вот только Бранов телепортационными навыками блистать не спешил, и вскоре меня, брыкающуюся и орущую, все же оттащили в сторонку, поближе к шалашу. Стянули ноги покрепче, для верности проверив и навязав еще пару узлов на запястьях. Прижав спиной к одной из плохо обтесанных шалашных свай, обкрутили грубой веревкой, и теперь все, что мне оставалось, это сидеть, будто гусеница в коконе, и хмуро глядеть исподлобья на всех, кто решался приблизиться.

Аспиранта тоже не преминули приковать к соседней свае, а кошка все продолжала причитать и обнимать спасенного сперва нами от верной смерти, ну а затем от нас ее сородичами, кошкота.

— Маду, нужно снять с Яфы сеть! Снять сеть! Как ее снять?

Малышка захныкала от боли, ведь кошка попыталась просто-напросто стянуть серебряные оковы.

— Шани, не тронь! — Маду перехватил Яфу, отгородив от взволнованной матери. — Это человечьи силки, ты только хуже сделаешь!

Удивительно, но даже оттянуть нить, как это делала я, у нее не получалось. Обрывки сети тут же начинали предупреждающе звенеть. Шани подступала, то с одной, то с другой стороны, но сделать ничего не могла и оттого горестно и жалобно выла.

— Позовите Мут! — взывала кошка, бросая дикие взгляды. — Она снимет, она…

Подхватив свое нехитрое одеяние, Шани бросилась к мосткам, но убитый горем голос Маду ее остановил.

— Дорогая, — он глядел на кошку, опустившую лапы в предчувствии самого страшного, — серебряную сеть нельзя снять. Ты знаешь. Даже Мут это не под силу.

Шани затряслась от ужаса. Хвостик взметнулся вверх, вниз и понуро повис. Все собравшиеся молчали и даже ушами не стригли.

Ну, вот. Теперь я знаю, как выглядит кошачий траур.

— Прошу прощения.

Прозвучало совсем тихо, будто мышь пискнула. Но коты на то и коты. Они разом уставились на меня так, будто я чудо-юдо рыба-кит и по определению говорить не должна. Собственно, даже Бранов с удивлением вытаращился.

Я же, вытянув шею, пыталась приветливо улыбаться зверюгам, а заодно и говорить как можно членораздельнее.

— Господин… Маду, — ничего лучше, чем обратиться к кошкоту так, как-то не придумалось. — Если я правильно понимаю, серебряную сеть вам с Яфы не снять.

Джахо, тот самый, что казался мне за главного, предостерегающе положил лапу на плечо Маду. Глаза у последнего, к слову, недобро сверкнули. Нужно было продолжать говорить, пока меня слушали. Другого случая наверняка не представится.

— Если ее не снять, Яфа погибнет, поэтому…

— До тех пор, пока моя дочь не отправится в загробное странствие, я буду разрезать каждый клочок твоего тела, отвратительное создание, — прошипел Маду, прижимая уши к голове. — Ты будешь истекать кровью вместе с ней.

Сглотнув и подавив вздох ужаса, я замотала головой. Возможности жестикулировать не хватало как никогда в жизни.

— Минуточку! Я не договорила. Я могу помочь.

— Зажарим ее на костре, Джахо! — зашептал худой, с чуть облезшими боками кот, маниакально сверкая глазами навыкате. — А мужчину допросим и тоже зажарим! Вкус-сс-сно!

Я приоткрыла рот, готовясь возмущаться, молить и снова возмущаться, но Шани выступила вперед, приложив лапку к поднимающейся рывками от волнения груди.

— Ты… можешь спасти Яфу?

Я осторожно кивнула.

— Только не я, — повела головой в сторону аспиранта, — он. Спички все еще при вас, Ян Викторыч?

Бранов удивленно покачал головой. Так и думала. Поди и нож отобрали.

— Шани! Не говори с ними, — зарычал Маду, скалясь. — Лысым веры нет!

Однако кошка сделала еще один шаг мне навстречу. Ради котенка она, похоже, на все готова была.

— Слово?

Что означает этот вопрос, я поняла давно. Еще когда Маду с Джахо говорили на болоте.

— Слово, — чересчур помпезно выдала я.

Не медля, Шани оторвавшись от земли, подскочила и бросилась к Бранову на всех четырех лапах. Вытянувшись, как ищейка, потянула носом. Аспирант зажмурился, вжавшись в сваю спиной.

— Твоя женщина говорит, ты поможешь, — шепотом, будто бы Бранов и сам не слышал нашего разговора, сказала она.

— Помогу. Если отпустите. Обоих.

Коты, преимущественно мужского пола, закричали, прижимая уши к голове и потрясая оружием. Отпускать нас явно не желали. Того и гляди начнутся беспорядки, и нас точно кто-нибудь прирежет. Хотя бы тот самый плешивый черный кот, который, подергиваясь, снова зашептал что-то нелицеприятное на ухо Джахо. Вожак же отчего-то не сводил хмурого раскосого взгляда с меня.

— Шани, — громко, стараясь перекрыть гвалт, проговорил Маду, расправив плечи, — Вернись на место!

— Лысым нельзя верить, Шани, — и вот уже облезлый двинулся в обход кошки, приседая и будто к прыжку готовясь. — А если ты им веришь, то и нашего доверия не жди.

Но Шани скачком развернулась к сородичам, прикрывая аспиранта собой. Ощерилась. И если до этих пор она в некоторых чертах и напоминала человека, то теперь зверь полностью овладел ей.

— Только рискните. Рискните! Я каждому глотку перегрызу, кто попробует навредить человеку! Яфа будет жить! Даже ценой моей жизни. Я сражусь с любым! Если победа за мной, людям дадут свободу!

Толпа снова возбужденно загалдела. Похоже, я все же поспешила с выводами. В кошкотах куда больше звериного, чем человеческого, а решающим аргументом в любом споре является сила. И сейчас между нами и верной смертью стояла лишь хрупкая кошечка, в этой самой силе явно уступающая доброй половине собравшихся.

— Чори! Не забывай, последнее слово здесь за мной.

Я вздрогнула и уставилась на Джахо. Его голос будто враз успокоил котов. Сам же облезлый Чори замер, будто его хозяин за пакостным делом застукал.

Я хохотнула. А этот Джахо мне уже нравится!

— Шани, успокойся, — начал вожак, чуть выступив вперед. — Маду мне брата роднее, а Яфа как дочь. Ты знаешь. Но я не могу обменять ее жизнь, на жизнь всей стаи.

Шани чуть распрямилась, безотрывно глядя на Джахо. Слушала. Вот только бдительности не теряла. Ухо с пуховой кисточкой на конце то и дело в тревоге дергалось, отслеживая каждое движение Чори.

— Эти люди принесут беду, — продолжал убеждать кошкот. — Если отпустим, они приведут остальных, и тогда…

— Джахо!

Вожак тут же замолчал и обернулся. Тяжело ступая и опираясь на корявую клюку, к Маду с Яфой в лапах вышел кот. Он горбился, а глубокий капюшон надежно скрывал морду, так что определить его пол было невозможно. За спиной у кота с неестественно громким шумом, будто чем-то нарочно утяжеленный, волокся подол плаща. Кошкоты, при виде старца, почтительно кланялись и расступались, перешептываясь.

А вот и местная знаменитость. Может, тоже вожак? Или шаман какой.