– Вы хотите сказать, что готовы объединиться с синдикатом вэтом деле? – спросил Мейсон.

– Вот именно. Корпорация поступала в этом вопросе довольножестко и беспощадно, – объяснил Дорлей Олдер. – Я лично был не всегда согласенс такой политикой. Я хочу, чтобы вы поняли, что она теперь будет изменена,насколько это в моей власти, а я полагаю, что скоро моя власть станет весьма большой.

– Это будет для синдиката очень приятным известием, –заверил Мейсон. – Не найдете ли вы время забросить ко мне в офис запискуотносительно вашего согласия на разведку нефтяных месторождений, которую я могбы показать моим клиентам в синдикате? Тогда они почувствуют, что я добился дляних чего-то осязаемого.

Дорлей Олдер улыбнулся.

– Вы и тактичны, и хитры, мистер Мейсон. Через несколькочасов я пришлю вам такое письмо с посыльным. А пока вот вам записка с адресом,по которому, полагаю, можно увидеться с Кармен Монтеррей либо получить о нейкакую-то информацию.

В заключение мне хотелось бы поблагодарить вас за вашупрофессиональную корректность; могу вас заверить, что вы об этом не пожалеете.А сейчас, если позволите, я должен уйти, так как очень занят, но хочу, чтобы выразобрались в сложившихся обстоятельствах, как только вплотную займетесь ими.

Олдер пожал руку Мейсону и удалился, не обернувшись, с темже достоинством, что и накануне.

Мейсон посмотрел на Деллу Стрит, потом на адрес, указанный взаписке.

– Ну, Делла, – сказал он, – похоже, что сегодня мы с тобойобедаем в мексиканском ресторане.

– Ранний обед? – спросила она.

– Ранний обед, – сказал Мейсон, – а пока надо найти ПолаДрейка, отдать ему этот адрес, раскопать данные о внешности Кармен Монтеррей ипоставить несколько его агентов наблюдать за рестораном.

– Вечер обещает быть интересным, – сказала Делла Стрит.

– Не сомневайся в этом, – усмехнулся Мейсон.

– А если ваша клиентка была так благодарна за то, что высделали для нее до вчерашнего вечера, – заметила Делла Стрит, – можно себепредставить, как она чувствует себя сегодня.

– Да уж конечно!

– Как мне кажется, – улыбнулась Делла Стрит, – при вашейследующей беседе с Дороти Феннер вам лучше бы иметь под рукой секретаря, чтобыстенографировать эту беседу. Долго ли ее продержат, как вы думаете?

Мейсон пожал плечами.

– Это зависит от того, выполнит ли она все мои наставления ине заговорит ли.

– А вдруг не выполнит?

– Тогда они могут задержать ее надолго.

– А если не заговорит?

– Отпустят, возможно, довольно быстро.

– А что, если она все-таки не выдержит и заговорит?

– Тогда они постараются вывернуть ее наизнанку, а еевысказывания и заявления используют против нее же.

– И что мы будем делать?

– Мы, – улыбнулся Мейсон, – приготовимся применить закон«Хабеас корпус» и, если Дороти Феннер до двух часов не даст о себе знать,поедем к судье Ланкершиму, который, мне кажется, малый разумный. А это вынудитофис шерифа либо предъявить ей конкретные обвинения, либо отпустить ее.

– А если они решат предъявить обвинения?

– В таком случае, – усмехнулся Мейсон, – мы закинем своюудочку и насадим такую соблазнительную наживку, что они непременно клюнут нанее.

Пол Дрейк сказал:

– Ну, Перри, вот тебе и факты. Мы сделали все возможное,чтобы проследить, куда делась женщина, которая находилась в лечебницеЛос-Мерритос, и узнать, откуда она туда попала. Такая женщина действительно тамбыла. Описание ее внешности совпадает с портретом Коррин Лансинг. Эта особастрадала амнезией, галлюцинациями, истерией и тем, что врачи называютманиакальным психозом. Она находилась там и в тот день, когда Минерва Дэнбиписала то письмо. Она никогда не говорила врачам, кто она такая, так что они немогли идентифицировать ее личность. Ее содержали в южном крыле зданиялечебницы, когда около четырех месяцев назад там случился страшный пожар. Почтиполовина больных сгорели живьем. Она оказалась одной из них.

– А труп? – спросил Мейсон. – Обнаружен ли труп?

– Обгорел до неузнаваемости, – сказал Дрейк. – Однакоопознан по металлическому ярлычку.

– Осталась ли какая-то надежда, что это была не та женщина?Не могла произойти ошибка?

– Естественно, все это могло иметь место, возможно, это былане Коррин Лансинг, – сказал Дрейк. – Однако именно эта женщина содержалась влечебнице, и именно ее Минерва, как видно, опознала в день своей смерти.

– И никаких других следов не обнаружено? – спросил Мейсон.

– Нет. Мы ничем не можем подтвердить единственный факт,который дал бы нам определенный ответ. Ее подобрали на улице Лос-Анджелесаоколо двух часов ночи. И первый диагноз показал, что она была пьяна. Ее забраликак алкоголичку, но затем перевели в психиатрическое отделение, а уже потомотправили в Лос-Мерритос.

– Это частное заведение?

– Совершенно верно. И вот что произошло дальше. Полиция,естественно, занялась розыском родных. Включили эту женщину и в список безвести пропавших и все такое… Одна особа, разыскивающая свою пропавшую сестру,откликнулась на объявление, так как описание внешности дало надежду, что, можетбыть, это ее сестра. Особу эту свозили в лечебницу посмотреть на больную, и онасказала, что это не ее сестра. Но, послушав бредовые разговоры женщины,пожалела ее и решила, что станет посылать деньги для особого ухода за нею.Заведующий лечебницей думал, конечно, что пожертвование будет переводиться ввиде чека, однако деньги поступали всегда через посыльного, привозившегоналичные. При них всегда была записка, в которой говорилось, что благотворительницажелает оставаться неизвестной.

– Другими словами, – заключил Мейсон, – теперь уже нетникакой возможности определить, был ли найденный труп телом Коррин Лансинг илинет.

– Совершенно верно.

– Она похоронена? – спросил Мейсон.

Дрейк пожал плечами.

– Она была записана как «неопознанное тело». Ты знаешь, чтопроисходит в таких случаях. Умерших передают в распоряжение штата для научныхцелей. Их хранят не более тридцати дней.

– А обгоревший труп, что стало с ним? – вспомнил адвокат.

– Как я понимаю, они передаются в распоряжение полицейскихадминистративных органов, занимающихся изучением признаков внезапныхотравлений, насильственной смерти и тому подобных вещей.