– Нет, я сижу здесь с тех пор, как меня выпустили и выпривезли меня сюда.

– А на обед?

– Я не хотела обедать. Я сварила себе чашку шоколада и этимобошлась. Еда у меня есть, так что мне не надо было выходить.

– А доказательства этого у вас есть?

– Одинокая женщина едва ли имеет возможность предъявитьалиби на то время, когда она в постели, – с раздражением ответила Дороти.

– Я говорю о вечере. Знает кто-нибудь, что вы не выходили изотеля?

– Ну, разумеется, дежурный клерк увидел бы меня, если бы явыходила.

Мейсон присел на край кровати. Дороти Феннер подошла иопустилась рядом.

– Олдер не пытался позвонить вам по телефону или личноувидеться с вами? – спросил Мейсон. – Я имею в виду, после суда.

Она закинула ногу на ногу. Халатик над правой ногойраспахнулся. Она подхватила полу, начала было натягивать ее на обнажившуюсяголень, потом задумчиво поглядела на нее и сказала:

– Не правда ли, мистер Мейсон, у меня довольно красивыйзагар для девушки, подолгу просиживающей в офисе?

Она вытянула ногу и подняла полу халатика повыше, чтобы онмог увидеть загорелую кожу блондинки. Мейсон мельком посмотрел, кивнул исказал:

– Ничего.

– Благодарю вас.

– Мы говорили о Джордже Олдере, – напомнил Мейсон.

– Да, а что такое?

– Звонил ли он вам и пытался ли связаться с вами,встретиться?

Она коснулась кончиками пальцев голой ноги в том месте, гдедолжен был бы кончаться чулок, и медленно провела пальцами невидимую линиюкнизу.

– Ради бога, да проснитесь же вы, наконец! – в сердцахбросил Мейсон. – И слушайте меня внимательно. Бросьте ваши штучки, отвечайте навопросы! Как видно, вы нарочно стараетесь отвлечь мое внимание, чтобы выигратьвремя.

Секунды две или три она молчала, потом спокойно сказала:

– Он был здесь.

– Здесь?! – воскликнул вне себя Мейсон.

– Да.

– Ах, дьявол!.. Когда?

– Полагаю, что сразу же после того, как закончил беседоватьс окружным прокурором, и перед тем, как поехал домой.

– Вы можете определить время поточнее?

– Я бы сказала, где-то около шести или половины седьмого.

– Перестаньте валять дурака! – сказал Мейсон. – Делослушалось в соседнем графстве. После того как я вас вытащил из тюрьмы и привезсюда, прошло сорок минут. Теперь скажите, через сколько времени после того, какя вас выпустил из своей машины у этого вашего отеля, к вам явился Олдер?

– О, я бы сказала… через час. Возможно, немного позже.

– А в продолжение этого времени он находился у окружногопрокурора, там, в суде?

– Какое-то время да. Во всяком случае, он так сказал.

– Почему он не поехал сразу домой, на остров? Зачем онпроделал такой неблизкий путь сюда, к вам?

– Он хотел меня видеть.

– Что ему было нужно от вас?

– Он держал в руке оливковую ветвь. И сказал, что хочетприйти к какому-то соглашению.

– Почему вы меня не известили об этом?

У нее были широко раскрытые, невинные глаза.

– Ну как же, я собиралась это сказать… первым делом,утром!..

– А почему вы не дали мне знать немедленно?

– Вы сказали, что вас можно найти только через это…агентство Дрейка, и то лишь в крайнем случае. Я подумала, что с этим можноповременить до утра.

– Какого рода соглашение Олдер имел в виду?

– Он хотел дать мне денег, это я знаю точно.

– Сколько же?

– Он не сказал определенно.

Она вытянула правый указательный палец и рисовала имзамысловатые фигуры на обнаженной коже ноги.

– Ну а что еще произошло? О чем вы говорили?

– Он признался, что поступил необдуманно и слишком поспешно.Сознался, что побывал на моей яхте, обыскал ее, нашел бутылку с письмом изабрал его оттуда. Он сказал, что может доказать мне: это письмо – фальшивка, ион готов восстановить справедливость и возместить мне ущерб за причиненныенеприятности.

– И вы мне не позвонили?

– Ну, я же полагала, что это могло подождать до утра.

– А что он хотел, чтобы вы сделали?

– Просто покончить дело по-хорошему.

– Предлагал он вам какую-нибудь сумму денег?

– Ничего определенного, только сказал, что, если бы яприехала к нему домой, он сперва доказал бы мне, что письмо – фальшивка, апотом…

– Когда? Нет-нет, я имею в виду – когда он просил васприехать?

– Сегодня вечером, или… который теперь час? О, уже утро… Ну,тогда, значит, вчера вечером.

– Что он еще сказал?

– Он сказал, что будет меня ждать, что калитку на мостуоставит открытой, а ворота в стене – незапертыми. Я могу отворить обе калитки ипройти прямо к боковой стене дома, откуда я прямиком попала бы в его кабинет.Он сказал, что собаку запрет в чулан и будет меня ждать.

– Вы не ездили туда?

– Конечно нет. Вы же мне не велели.

– Но вы ему не сказали, что не приедете?

– Нет.

– Почему?

– Я решила следовать вашим инструкциям, не говоря о нихникому.

– Кому вы рассказывали о вашем разговоре с Олдером?

– Никому.

– Вы уверены, что не ездили туда?

– Ну конечно, не ездила. Естественно, я не желала видеть егобез вас.

– А что ему все-таки было нужно на самом деле?

– Он хотел, чтобы мы обещали ему никогда не сообщать об этомписьме в газеты. Он сказал, что может убедить нас обоих, что все это обман,куча ложных заявлений.

Мейсон поднялся и зашагал по комнате.

– Вы точно никому об этом не рассказали?

– Нет.

– И не рассказывайте. Никогда. И никому.

– Почему же?

– Не глупите! – сказал Мейсон. – В противном случае онипопытаются повесить это убийство на вас. Полиции известно, что лицо, котороепроникло в тот вечер на остров, ответственно за его убийство. Если они узнают,что Олдер ждал вас, они…