Я очнулся на стуле у тускло светящегося «очага». Шелковое одеяло соскользнуло на пол. Я нащупал Галатор – к моему облегчению, он был там, под туникой. Прислушавшись, я уловил щебет птиц и понял, что до рассвета остался примерно час. Риа спала на своем стуле, свернувшись в клубок, Квен похрапывала на полу у кухонного шкафа. Несчастье сидел у меня на плече, широко раскрыв глаза с желтыми ободками.

Я подумал: интересно, а сама Арбасса когда-нибудь спит? Может быть сейчас, держа нас в объятиях, дерево по-прежнему с недоверием наблюдает за соколом? Я пожалел о том, что не могу поговорить с древним деревом и узнать у него, найду ли я на Финкайре ответы на свои вопросы. Пришло ли для меня время покинуть Лес Друма и исследовать другие части острова? Или мне следует строить лодку и отплывать в другие страны?

Я вздохнул. В этот предрассветный час я как никогда ясно осознал всю сложность стоявшей передо мной задачи.

Внезапно Риа вскрикнула и выпрямилась на своем стуле – не шевелясь, не дыша. Даже золотой луч рассвета, проникший в окно и осветивший ее платье из лиан и листьев, не смог смягчить выражения ужаса, застывшего на ее лице.

Я вскочил на ноги.

– Что с тобой?

Она уставилась на меня широко раскрытыми глазами.

– Это ужасно.

– Что именно?

Риа тряхнула копной курчавых волос.

– Мне снился сон. Такой четкий, что мне показалось, будто все происходит на самом деле. – Она сделала глубокий вдох. – Я очень испугалась.

Я смотрел на девочку, вспоминая свой собственный кошмар.

За спиной у нее маячила худая фигура Квен.

– Рассскажи, что это был за сссон.

Риа обернулась к ней.

– Каждую ночь я вижу во сне Друму. Иначе не бывает.

– И что дальшшшше? Я тоже.

– С ним всегда все в порядке. Он всегда утешает меня. Я всегда чувствую себя… как дома. Даже когда я засыпаю, огорченная плохими вестями из других частей Финкайры – а это происходит все чаще и чаще, – я знаю, что всегда найду покой в своих снах о Друме.

Квен сжала в кулаки свои узловатые пальцы.

– Сссейчас мне не кажетссся, что ты нашшшшла покой.

– Наоборот! – В глазах Рии снова мелькнул страх. – Только что мне снилось, что весь Лес Друма – все деревья, и папоротники, и животные, и камни – истекают кровью! И умирают! Я старалась, и старалась, но ничего не могла сделать, чтобы остановить это. Лес умирал! Небо почернело. Все вдруг стало цвета засохшей крови. Цвета…

– Ржавчины, – закончил я. – Как на другой стороне реки.

Она с мрачным видом кивнула, затем встала со стула и быстро подошла к восточной стене, сквозь щели в которой лились золотые лучи и просвечивало розовато-лиловое небо. Опершись руками о края щели-окна, она взглянула на рассвет.

– Много месяцев я пыталась убедить себя в том, что болезнь, поразившая лес за Вечной рекой, никогда не доберется до Друмы. Что падут только Гиблые Земли, но не вся Финкайра.

– И ты ошибласссь, – вступила Квен. – За многие годы, что прожила я на сссвете, а их немало набралосссь, я никогда не чувсссствовала, что Друма в такой опассссности. Никогда! Есссли мы хотим выжить, нам нужна новая сссила – из любого исссточника. – Последнее прозвучало довольно зловеще, хотя я и сам не понял, почему.

Риа наморщила лоб.

– Это я тоже видела во сне. – Она смолкла и подумала. – Мне снилось, что в лесу появился чужестранец. Чужестранец, не знающий ничего о нашем острове. Он обладал некоей силой… – Она резко развернулась и взглянула мне в лицо. – И он, только он, мог бы спасти Друму.

Я побледнел.

– Я?

– Я в этом не уверена. Прежде чем я смогла увидеть его лицо, я проснулась.

– Так вот я тебе скажу, что ваш спаситель – не я. Это точно.

Риа ничего не ответила, продолжая пристально наблюдать за мной.

Когти Несчастья впились мне в плечо.

Я перевел взгляд с Рии на Квен, потом снова на Рию.

– Вы ошибаетесь! Это ужасная ошибка. Когда-то я… Но я не могу… Я ничего не могу сделать, чтобы помочь вам. Но даже если бы смог, у меня своя цель. – Я кивнул на левое плечо. – И я собираюсь достичь ее, пусть даже с этой птицей.

– Твоя сссобсссственная цель? – переспросила Квен. – Значит, оссстальные тебе сссовершенно безразличны?

– Я этого не говорил.

– Нет, ты именно это и сказал. – Риа устремила на меня гневный взгляд. – Твои поиски значат для тебя гораздо больше, чем Друма.

– Если хочешь знать, да. – Я покраснел от досады. – Ну как ты не понимаешь? Мне необходимо вернуть себе прошлое! Узнать свое имя! И меньше всего мне сейчас хочется встревать в то, что здесь у вас происходит. Ты не можешь просить меня бросить свое дело только из-за того, что тебе приснился дурной сон!

Девочка сурово смотрела на меня.

– И далеко бы ты ушел, если бы Друма не был добр к тебе?

– Ушел бы туда, куда мне нужно. Я ведь смог добраться до этого острова без всякой помощи!

– Ты похож на грудного младенца, который говорит, что сам раздобыл себе пищу и кров!

– Я не младенец!

Риа втянула воздух сквозь зубы.

– Послушай меня. Я – единственное человеческое существо, которое живет в этом лесу. Ты не найдешь здесь больше ни одного мужчины, женщины или ребенка, кроме редкого чужака, пробравшегося в лес подобно тебе. Но мне ни на минуту не приходит в голову, что я живу здесь самостоятельно. Что я могла бы остаться в живых без чужой помощи – помощи Арбассы, или Квен, или птицы аллеа, чью красоту я бережно храню в памяти, хотя мне вряд ли еще раз повезет увидеть ее. Если Друме плохо, значит, им всем будет плохо. И мне тоже.

Она умоляюще протянула ко мне руки.

– Прошу тебя. Помоги нам.

Я отвернулся.

– Он не поможет нам, – презрительно бросила Квен.

Риа стремительно направилась к двери.

– Пойдем со мной. Я хочу, чтобы ты увидел то, что умрет вместе с Друмой.

Она начала спускаться по ступеням винтовой лестницы, вырезанной в стволе Арбассы, и я последовал за ней, хотя и с неохотой. Я был твердо уверен в том, что мои поиски нужно вести где-то в другом месте – в других частях Финкайры, а возможно, даже за морем. Но в любом случае, не в Лесу Друма. Но даже если я задержусь здесь, размышлял я, как я смогу помочь Рии, не обращаясь к своему могуществу, пользоваться которым мне запрещено? Я печально покачал головой, будучи уверен в том, что нашей недавно возникшей дружбе пришел конец.

Прежде чем уйти, я оглянулся на Квен. Она ничем не выразила своих чувств по поводу моего ухода – за одним исключением. Глаза ее, похожие на капли, с ненавистью следили за Несчастьем; было ясно, что она рада расставанию с драчливой птицей. И, словно догадавшись о чувствах старухи, сокол поднял лапу и с хищным видом выставил когти в сторону Квен.