— Прости, пожалуйста! — искренне сказала я.

Вероника пожала плечами и вышла из класса, широко выбрасывая длинные, худые мосластые ноги. Мне надо осторожнее разговаривать с этими детьми…

После объявленного мне восьмым «В» бойкота я осторожно заглянула в седьмой «А». Кто его знает — что мне объявили гимназисты, мало на настоящих гимназистов (в моем представлении) похожие.

— Анна Леонидовна… — сзади меня раздался голос Розы, Нецербера, как я ее теперь стала невольно про себя называть.

И как только она летает по школе! Ведь всего лишь пять минут назад видела, как она удалялась в противоположном направлении, и я еще замедлила шаг, чтобы отстать от нее понадежнее, чтобы она не обернулась вдруг и не спросила — а почему у меня такое вытянутое лицо, в каком именно классе оно так вытянулось. Почему-то мне пока хотелось решать все свои проблемы самой, без вмешательства Нецербера.

— Что ты так заглядываешь, как будто опоздавший двоечник? — негромко сказала Нецербер, посмеиваясь.

— Да вот смотрю, мой ли класс, не ошиблась ли я…

— А-а-а… А я-то думала, что тебя восьмой «В» так прищучил, в смысле — напугал! Знаю, знаю, не сомневайся! Я в школе всё первая узнаю всегда! Работа у меня такая!

Я посмотрела на улыбающуюся Розу. Да нет, я не думаю, что она плохо ко мне относится. Тут вообще другие категории. Скорей всего, она ко мне не относится никак. Она хорошо относится к своей школе, в которой должен быть порядок. Никто никого не должен бить, обзывать, никто не должен опаздывать, ходить грязный, плохо одетый. В коридорах не должно быть слышно мата. Что еще? Учителям не следует выгонять с урока весь класс, а классу, соответственно, не следует коллективно прогуливать. Вот что интересует Нецербера. Функционирование огромного коллектива. Как меня интересует мой организм с точки зрения того, что в нем всё должно быть, как положено. Проснулся, поел, попил — и пошел, на твердых ногах. Я не думаю о дыхании, о сердцебиении, о глотании, в конце концов, — это всё естественно. Я начинаю думать о них только тогда, когда где-то что-то болит. А болеть начинает, как правило, на нервной почве или когда набрала где-то чужеродных вирусов. Вот и я сейчас в ее школе (а школа — Ее, это правда) — чужеродный вирус. От меня начинает болеть то, что особо никогда не болело. Скорей всего так.

— Да, восьмой «В» на меня обиделся. Тамарин оскорбился за кол.

— А точно ему нужно было кол ставить? — прищурилась Роза.

— Точно.

— А в четверти ты как будешь ему четверку ставить?

— Если он будет писать с такими ошибками и такую ерунду, в четверти у него будет двойка, — ответила я.

Я понимала, что говорю всё не то. Но как мне быть? Я не умею по-другому.

— Роза, я не умею по-другому.

Нецербер улыбнулась и ничего не сказала. Лишь похлопала меня по плечу. Я не намного ниже ее, но рядом с ней ощущала себя просто Дюймовочкой. Волевая мощь Розы подавляла меня вконец.

Я вошла в класс. Огляделась. Да вроде всё в порядке. Лица спокойные. Никто не собирается говорить гадости, народ пришел. Хорошо бы вспомнить имена. План класса, что ли, нарисовать и подписать все парты по именам…

— Я проверила на каникулах ваши сочинения, если можно их так назвать. По рассказу «Тоска», — начала я.

— Тоска-а-а!.. — тут же с удовольствием подхватил Будковский.

— Будковский получил кол за сочинение, — продолжила я.

— Чё-о-о-о? — заорал Будковский и даже подскочил на парте.

— А тебе не все равно? Что ты так заволновался?

— Мне? Мне? — Красный Будковский даже встал.

— Да что такое, Семен?

— Его не пустят в Англию летом, если будут тройки в году, — объяснила девочка со странным лицом, на котором как будто были нарушены основные пропорции, и старательно накрученными не очень чистыми волосами.

Может, сказать ей потом, что лучше помыть голову, чем накручивать грязные прядки? Хотя… Имею ли я право? Не разобралась я пока со своими правами и обязанностями. Я учу прекрасному людей, которые выглядят и ведут себя вовсе не прекрасно. Я сомневаюсь, что могу сделать замечание по поводу внешнего вида. Кажется, в школе я потеряла твердую почву под ногами. Кто бы мог подумать!

— Я нормально написал! — продолжал орать Будковский. — Нормально! — Он стал всхлипывать.

Я присмотрелась — валяет дурака или действительно собирается плакать? Не поняла.

— Сядь, Семен, если не хочешь получить двойку за поведение!

— Не хочу, — неожиданно покорно пробурчал Будковский и сел.

— А другие что получили? — поинтересовалась Катя Бельская.

Я пригляделась. Девочка после каникул не очень хорошо выглядела. Круги под глазами, бледное лицо.

— Ты хорошо отдохнула? — спросила я ее.

Катя удивленно посмотрела на меня:

— Нет. А что?

— Ничего. Ничего… Так… — Я достала сочинения, которые сидящие передо мной гимназисты судорожно писали перед каникулами на последнем уроке по рассказу Чехова «Тоска», прочитанному тут же. — Одна пятерка. У Кати.

— Кто бы сомневался! — выкрикнул ушастый Кирилл.

— Она нормально написала, человеческими словами. Без ошибок. Умно. Поэтому и получила пятерку. Тебя что-то не устраивает?

— Да нет… — пожал плечами, не вставая, Кирилл. — Просто если бы она училась в другой школе, планка была бы ниже — для нас.

— Ты складно говоришь, а пишешь очень нескладно. Попробуй изложить свои размышления на эту тему письменно. Договорились? К следующему уроку. И остальные — тоже. Тема очень хорошая, спасибо Кириллу, кстати. Нужен ли классу интеллектуальный лидер. И зачем.

— Не нужен, ни зачем, — пробубнил Будковский.

— Вот так и напиши, — засмеялась я.

— Ага! А вы мне тройку или двойку поставите!

— Или кол, — согласилась я.

— А-а! — подхватил тут же Кирилл. — Значит, писать надо так, как удобно вам?

— Нет, писать нужно по сути, по уму… Возможно, ты меня убедишь. Постарайся найти аргументы.

Я краем глаза посмотрела на Катю. Я ведь уже думала о том, что по отношению к ней я веду себя неправильно. Хотя девочки, сидящие вокруг нее, вроде дружелюбно и весело поглядывают на нее. Волками смотрит только парочка задиристых пацанов. Но, может, я чего-то не знаю? И даже у волков на уме вовсе не то, что я думаю?

— Кстати, попрошу писать не о Бельской…

— А что, лидер — Бельская? — воинственно вздернулся Кирилл. — У нас, между прочим, староста в классе есть!

— Ага, Кирилл Селиверстов! — засмеялась девочка с короткой стрижкой, сидящая на первой парте. Неля. Или… Света. Или все же Неля.