Все еще сжимая в руках подол, Эбби наслаждалась поцелуем, позволяя Эдриану любить ее так, как ему хотелось. Позволяя каждому его движению наполнять ее, возносить на вершину блаженства. Позволяя ему овладевать ее телом, дарить ей растущее наслаждение.

А потом Эдриан отстранился и опустил голову. Эбби вскрикнула, когда его губы сомкнулись на ее набухшем соске. Их чувственный танец достиг кульминации, наслаждение и страсть слились воедино, захватив их обоих, объяв их обоих, – в мире не было ничего, кроме этого мгновения, ничего, кроме их разгоряченных тел. Блаженство разлилось по их венам.

И затем волна желания, чувственной жажды, острого блаженства и любви поднялась в них обоих и последовал взрыв, вознесший их на самый верх. Эбби охнула. Отпустив юбку, она обвила руками плечи Эдриана и крепко прижалась к нему, пока они летели. А затем наслаждение схлынуло и они медленно опустились на землю.

Эдриан тихо застонал, а потом поднял голову и вновь коснулся ее губ поцелуем.

– Просто люби меня, Эбби. Всегда.

По-прежнему сжимая его в объятиях, она прильнула к его устам, чувствуя его глубоко внутри. Она любила его.

На следующий день после большого бала у Уордсли все лондонское высшее общество пересказывало слухи о последних распутных деяниях – и сопутствующей неизбежной женитьбе – скандального виконта Деа.

Леди Рэйчел Норкросс окинула взглядом заполненный людьми бальный зал и постаралась выбросить из головы слова покойного мужа. Но это было так же невозможно, как остановить биение собственного сердца. Строки врезались ей в память, едва она прочла их этим утром в письме, пришедшем спустя два года после смерти Джорджа.

Она шла сквозь толпу, кивая и улыбаясь, уверенная в том, что никто не заподозрит, что она сейчас думает о чем-то, кроме новогоднего бала леди Бредборн, что мысленно она сейчас пребывает где угодно, только не в нынешнем, 1815-м, году.

Будет ли здесь сегодня он? Это вполне возможно. Рэйчел слышала, что на этой неделе он вернулся в Англию, и готовилась к неизбежной встрече. В конце концов, Джейсон Норкросс был двоюродным братом ее мужа и единственным наследником. После смерти Джорджа Джейсон стал герцогом Линдхерстом.

Рэйчел надеялась, что, покончив с делами при помощи делового подхода и сведя к минимум личные контакты, избавится от ответственности за поместье и за все, что сопутствовало наследству Джейсона. Если повезет, она и вовсе с ним не встретится, предоставив вести дела адвокатам, как и поступала все время со дня смерти Джорджа. Но этот план, как и все, на чем держалась ее жизнь, рухнул в одночасье, едва Рэйчел прочла письмо.

Официант предложил ей бокал шампанского, и она с равнодушным видом взяла шипучий напиток.

«Боже мой, Джейсон думал, что я мертва!»

Осознание этого заставило женщину замереть. Письмо Джорджа объясняло, какую роль в этом обмане сыграл ее собственный отец. Пальцы Рэйчел стиснули ножку бокала. Она чувствовала, как ее охватывает горечь.

Ее собственный отец… Даже на смертном одре он не искал примирения или прощения. Несомненно, это было к лучшему – Рэйчел не знала, как отреагировала бы на такую его просьбу. Но лишь сейчас она осознала истинные масштабы его предательства.

Предательства? Она пригубила шампанское, будто пытаясь смыть привкус этого слова с языка. Как бы грубо оно ни звучало, все же оно было недостаточно сильным. Ее отец позаботился о том, чтобы человек, которого она любила, не мог даже послать ей письмо с извинениями. Или разыскать ее, чтобы объяснить, почему он ее оставил. Или облегчить ее страдания.

Совсем наоборот: отец позаботился о том, чтобы Джейсон Норкросс оставил ее с разбитым сердцем, противоречивыми воспоминаниями и половинкой золотой монеты.

Десятью годами ранее

– Есть здесь кто-нибудь? – Холодной декабрьской ночью Рэйчел Грешем заглянула в темную конюшню, кутаясь в накидку.

Осторожно ступая, девушка вошла в старое строение и вздрогнула – как от холода, так и от волнения. Рэйчел уже наловчилась поздно ночью выскальзывать из дому незамеченной. Возможность новых открытий и ощущение опасности лишь усиливали азарт от недозволенного приключения.

Ее тень падала на землю. Ярко светила луна. Рэйчел замерла, позволяя глазам привыкнуть к темноте обветшалого здания. Тут и там лунный свет пробивался сквозь прохудившуюся крышу, становившуюся все более дырявой с каждым прошедшим годом, и освещал устеленный соломой пол. Несколько лет назад отец Рэйчел построил новую конюшню и собирался снести эту, и сейчас она служила разве что для хранения сена, да и то не всегда.

Но для целей, которые преследовала Рэйчел, это место подходило идеально. Девушка улыбнулась. Если бы ее отец только знал, для чего она собиралась использовать это место!

– Есть здесь кто-нибудь? – повторила она и прислушалась к ночным звукам.

Действительно ли она была здесь одна?

Рэйчел сделала шаг вперед. Солома под ногами захрустела. Еще один шаг… Что за шум за ее спиной? От страха по спине девушки побежали мурашки. Сердце Рэйчел учащенно забилось, норовя выпрыгнуть из груди. Возможно, она слишком часто испытывала судьбу. Возможно…

Внезапно чья-то ладонь закрыла ей рот. Кто-то обхватил ее сильными руками и прижал к своему телу. Рэйчел пыталась сопротивляться, но хватка стала лишь сильнее.

– Тихо, – прошептал голос ей на ухо, и девушка замерла. – Что такое прелестное создание, как ты, делает здесь в одиночестве среди ночи, где какой-нибудь зверь может сотворить с тобой все, что пожелает? – Рука скользнула под ее накидку, накрывая грудь.

Рэйчел вздохнула и повернулась к нему лицом.

– Ждет зверя вроде тебя.

Она обвила руками его шею, и их губы слились в жадном и страстном поцелуе. Он прижал ее к себе еще крепче. Его поцелуй был жестким и требовательным, и Рэйчел ответила на него с той первобытной жадностью, которая жила в ней с тех самых пор, как они впервые возлегли вместе.

Он поднял ее на руки и отнес в угловое стойло, к накрытой покрывалом куче сена, которая служила им постелью.

– На миг я подумала, что ты не придешь, – сказала Рэйчел, лаская губами его шею. – Думала, что ты забыл.

– Никогда! – Его голос дрожал от страсти. – Я не мог забыть.

Рэйчел выскользнула из его объятий и потянула за завязку накидки, сбрасывая ее на пол. Он стянул простое платье, которое она выбрала именно из-за простоты, с ее плеч и наклонился, чтобы попробовать на вкус жаждущую его прикосновения плоть. Забравшись руками под его плащ, Рэйчел провела пальцами по мускулистой груди, ощущая жар тела сквозь ткань рубашки. Она дернула за плащ, и юноша сбросил его с плеч, неохотно оторвав губы от ее кожи.