– Это тебе!

Она взяла невесомый прямоугольничек на ладонь. Улыбнулась хитро – видимо, догадалась. Спрятала в сумочку. Подняла бокал.

– За тебя! И за двойняшек! – негромко пропел я, подняв свой бокал навстречу ее бокалу.

Брют оказался слишком изысканного вкуса. Это был как раз тот случай, когда по крайней мере ценой бутылка шампанского полностью отвечала поводу нашей встречи. А вот что касается вкуса – увы. Мой вкус не был настолько аристократичен, хоть я и научился обманывать всех, да и самого себя, поедая дорогую и изысканную снедь и попивая такие же напитки с деланой миной сверхудовольствия на лице.

– Извини за банальный вопрос, – Светлана уставилась мне в глаза. – Ты не потомок писателя Бунина?

Я усмехнулся.

– Нет. Эту фамилию дал отцу директор детского дома в Сибири. Отец попал под бомбежку в поезде. Их везли в эвакуацию. Родители погибли, документы никто не искал. Ничейного, безымянного мальчишку отправили в детдом, а там директором был бывший учитель литературы. У отца среди друзей-детдомовцев были и Горький, и Островский.

– Красивая история. – Задумчивая улыбка добавила взгляду Светланы доброты.

– У меня много красивых историй, – кивнул я. – А вот самая красивая, пожалуй, это недавно в Лейкербаде.

Моя рука, поигрывая пальцами, дотянулась до ее руки. Наши пальцы соприкоснулись.

– Переезжай ко мне! – Я наклонил голову и попробовал сделать свой взгляд покорным и просящим.

– Давай немного подождем. – Светлана отняла свою руку и снова подняла бокал.

– По тебе не видно, что ты любишь детей! – сказала она.

– По тебе не видно, что ты любишь мед. Да и по мне многого не видно. Но детей я люблю.

– Давай выпьем за Валю и Диму! – Она на мгновение опустила взгляд на отпечаток губной помады на краешке бокала. – Мне кажется, только они могут быть по-настоящему счастливыми.

Дождь прекратился в тот момент, когда мы вышли на улицу. Было уже совсем темно. Мимо мелькали желтые фары машин. Я поднял руку, и одна пара фар, как верный пес, остановилась прямо перед нами.

– Ой, я забыла зонтик! – воскликнула Света, когда машина уже подъезжала к моему дому.

Я достал мобильный и, узнав по 09 номер ресторана, позвонил и попросил отыскать этот зонтик и оставить его в гардеробе. Зонтик нашли сразу, и эта пустяшная удача только добавила Светлане хорошего настроения.

Киев. 1 сентября 2015 года.

– Это вы отлично сказали, – тараторит Коля Львович. – Учиться, учиться и учиться!

– Это не я, это Ленин сказал.

– Неважно, о Ленине давно забыли! Зато сегодня все школьники Украины будут только об учебе думать!

Мы с главой моей администрации возвращаемся с праздника Первого звонка. Школа как раз напротив моего дома, на углу Владимирской и Десятинной. Телекамеры вели прямую трансляцию. А я сказал пару слов, взял в руку колокольчик на палочке и позвонил. Теперь – на Банковую.

– Что там сейчас? – спрашиваю у Коли Львовича.

– Доклад Филина об обстановке в стране, в том числе и по делу Запорожской обладминистрации…

– Что, еще не нашли? – спрашиваю, с трудом сдерживая улыбку.

– Нет. – Лицо у Коли Львовича тут же делается мрачно-озабоченным. – Все перерыли. Все водоемы в области проверили.

– Ладно. – Я останавливаю его волнение. – Дальше?

– В четырнадцать ноль-ноль медосмотр и массаж. В пятнадцать сорок встреча с солисткой Национальной оперы. Потом закрытое заседание Кабмина.

Дальше едем молча. Сегодня опять наверняка прибежит начальник охраны полковник Потапенко и будет стонать: «Почему выезжали без кортежа, без мотоциклистов?» Ну и хер с ним! Меня сейчас заботит только одно: как бы министра внутренних дел Филина заставить доложить об обстановке в стране в очень сокращенной форме и без подробного перечисления успехов в борьбе с коррупцией в рядах милицейского министерства. Меня эти цифры уже начинают раздражать. «Восемьдесят тысяч триста сорок три сотрудника уволены, тридцать пять тысяч привлечены к административной и уголовной ответственности». Сколько же там работает, если сто пятнадцать тысяч можно спокойно выбросить из милиции, и она, милиция, еще в состоянии что-то делать? И сколько у нас мест в зонах? Это тоже хороший вопрос! Его я Филину и задам!

Генерал Филин, как оказывается, уже полчаса ждет своего часа. Увидев меня, он делает особую стойку, словно по его позвоночнику на несколько секунд пускают ток высокого напряжения. Этой особой натянутой стойкой его тело приветствует меня.

– Садись! – Я киваю ему на знаменитый диван майора Мельниченко.

Я знаю, что он не сядет. Военные и милицейские чины боятся этого дивана. Уж не знаю, чего в этом страхе больше: суеверия или боязни какого-нибудь подвоха с моей стороны. Они всегда садятся в кресло, стоящее рядом с диваном. Туда, в сторону кресла, и генерал Филин сейчас разворачивает свой тыл, чтобы можно было без особых лишних движений и разворотов опустить его на бежевый мягкий и пружинящий бархат.

– Ну что там у нас? – подбадриваю я генерала.

– По Запорожской обладминистрации ничего. – Он разводит руками. – Уголовный мир здесь ни при чем. Воры в законе по нашей просьбе сами все прочесывали. Возможно, замешаны гастролеры, какая-нибудь спецкоманда. Но никаких следов.

«Ишь ты, – думаю я. – О спецкоманде догадался! Не дурак!»

– Ладно, продолжайте, – киваю я. – Основные силы туда, на Запорожье!

– Да там уже две сотни следователей и оперативников работает!

За исключением запорожской загадки, обстановка в стране нормальная, обычная. Тридцать семь смертей на производстве, восемнадцать отравлений со смертельным исходом контрафактной водкой, три заказных убийства и тринадцать бытовых.

– А борьба с коррупцией в рядах? – Я задеваю его любимую тему.

Он просто расцветает. Рассказывает об аресте двух генералов и трех полковников, о раскрытии группы милиционеров, занимавшихся рэкетом на одесском вещевом рынке.

– Ладно, хватит. – Поднимаю ладонь, и он тут же замолкает. – Тут Мыкола, вице-премьер по гуманитарке, хотел с тобой кое-что обсудить. Найди для него минут двадцать. Хорошо?

– Конечно!

Как только дверь за генералом закрывается, я вызываю помощника.

– Слушай, – говорю ему я. – Только слушай внимательно! Я хочу пиццу с креветками и моцареллой. В чем хочешь принеси, но чтобы никто тут ее не видел! Понял? Даю тебе двадцать минут!

Он выскакивает из кабинета. Я присаживаюсь на диван майора Мельниченко и раскачиваюсь на нем вправо-влево, как ванька-встанька. У меня какое-то странно игривое настроение. Словно я сам еще школьник и только что сбежал с праздника Первого звонка.