А сейчас я поеду далеко-далеко! А вещи до сих пор не собраны. Никогда не понимаю, как это делать правильно. Я честно смотрю в Интернете прогноз погоды в Стокгольме на десять дней, но это ничего не значит – где это видано, чтобы прогноз погоды сходился с тем, что будет завтра? Ладно, возьму вот это платье, оно удобное, маленькое и, что ценно, не мнется. И серые брюки. И две блузки. И один теплый свитер и ветровку от дождя – там же море, как у нас, и тоже, наверняка, все меняется за пять минут – солнце – ветер – тучи – солнце…

Утром я, боясь опоздать, вскочила ни свет ни заря. Бегала по квартирке, засовывая последние нужные вещи. Главное – не забыть билет и загранпаспорт! А зачем я положила косметичку в сумку? Ведь ясно было, что она понадобится с утра! Я ждала, что Борис позвонит и приедет, поминутно смотрела на телефон и на дисплей мобильного, но никто не звонил, кроме Катьки, которая хотела уточнить, во сколько я буду в Стокгольме, а я путалась во времени и не могла ничего сообразить.

Бориса я ждала до самого последнего момента – пришлось даже вызвать такси, иначе бы я опоздала. Я не могла понять, почему он не приезжает. Почему? У него работа и он совсем закрутился?… Но мы же договорились! И на него это не похоже, как минимум он бы позвонил. А вдруг что-то случилось? Я набрала номер. Абонент временно недоступен… Где ты, мой милый абонент? Почему ты не смог приехать? Ох, может, мне лучше остаться… Не могу же я уехать, не зная, что с Борисом!

Наконец я дозвонилась Борису домой:

– Борис, милый, ты где? У тебя все в порядке?

– Я сплю. И не звони мне, о’кей?

Слушая короткие гудки в трубке, я лихорадочно соображала, что же произошло. Наверно, вчера они хорошенько гульнули на этой их вечеринке и Борис еще не пришел в себя, утешала я себя. Бывает, но все равно ужасно обидно.

Уезжала я с неприятным чувством пустоты. Мне почти физически не хватало прощального взгляда Бориса, его крепкого объятия, такого, чтобы хватило на всю поездку! И даже счастье, что я уезжаю, перестало казаться счастьем, и вдруг вся эта поездка и Катькины великие планы по устройству моей карьеры стали совсем ненужными.

Нет, надо встряхнуться, нельзя уезжать с такими мыслями! Жалко, конечно, что Борис не смог меня проводить, но ничего; в следующий раз мы поедем вместе и будем вдвоем, взявшись за руки, бродить по улицам старинного города – какого-нибудь, да не все ли равно какого, если вместе?

Дурные мысли отошли на второй план, когда в Турку я увидела паром. Нет, паром, на мой взгляд, это некое техническое средство для переправы через речку, а этот прекрасный белый корабль может называться только пароходом. Пароход загудел, завибрировал – сейчас поплывем! Из варяг в шведы, полный вперед! Нет, правильно говорить не «поплывем», а «выйдем в море», так говорят все моряки, а тех, кто говорит «корабль плывет», они называют «сухопутными крысами». А я не сухопутная крыса, а настоящий морской волк. Мы будем плыть – то есть идти! – всю ночь, а утром будем в Стокгольме.

Моя попутчица – смешная и веселая девица, она без умолку тараторит, и я уже знаю, что Лена (так ее зовут) сто раз уже бывала и в Швеции, и в Финляндии, и в Германии, и везде, но «с предками», а сейчас она едет сама и только в Стокгольме встретится с друзьями. Они приехали несколько дней назад и уже вовсю оттягиваются и ждут ее, а она задержалась, потому что пересдавала какой-то зачет, который надо было сдать еще сто лет назад, но вечно нет времени, и вообще она чуть не завалила сессию, но не потому что она тупая – вовсе нет, просто совсем нет времени и хочется все успеть. От ее голоса немного звенит в ушах.

Она выкладывает все это и одновременно успевает распаковывать вещи, переодеваться, краситься, глотать минералку прямо из бутылки, разливая ее по столу, вертеться во все стороны и выяснять, кто я такая, надолго ли еду и пойду ли на дискотеку на вторую палубу. На дискотеку я не пойду, но вот выпить с ней пива в баре – это я, может быть, попробую выдержать. Разумеется, в идеале я бы предпочла одиночество, но не сейчас.

Очень трудно поверить, что это корабль, паром, а не город, такой он огромный. Еще на берегу я пытаюсь сосчитать этажи, то есть палубы, но сбиваюсь – не то семь, не то девять. Буду думать, что семь – это мое любимое число, и я верю, что оно приносит счастье всем Ракам. Когда сидишь в баре, кажется, что ты в обычном здании, гостинице, например. Только немного шумят двигатели, и иногда чуть-чуть покачивает. Хорошо, что у меня нет морской болезни. Под нескончаемый Ленин монолог, похожий на мерное жужжание двигателей (сейчас она рассказывает о своей личной жизни), я тяну темный густой «Гиннесс», слизывая плотную шапку пены.

– У меня был классный парень, он из Нидерландов, приехал сюда учиться в консе, ну, в Консерватории. Ему тут нравится, но он злился, что готовился к экзаменам, пел все время, а его даже не прослушали – бабки плати, и все. Противно было. А так ему по кайфу здесь, хотя он и шутит, что воробей – это соловей, который закончил консу… И мы с ним летом хотели поехать шляться по Европе, но предки решили, что ездить с бой-френдом вдвоем – опасно, и еще всякая мурня. Я говорю маменьке: «Что ты, боишься, что он меня изнасилует? Так я с ним сплю уже полгода!» А она в ответ, мол, молодые люди не думают о безопасности, кроме разве что безопасного секса, а она будет бояться – вдруг мы потеряем деньги или заблудимся… Одно дело – с большой компанией друзей, а вот так, вдвоем… Сплошной детский сад! Я на нее даже наорала. Так Пит и уехал, только осенью вернется. Я вот думаю, кинуть ему по мейлу, что я в Швеции, может приедет. Как вы думаете, потащится он сюда?

Я героически выслушиваю Ленин монолог (а с другой стороны, что мне еще остается?) и киваю в ответ.

– Обязательно, он же хочет вас увидеть.

– Ну, мы уже месяц не виделись, мне как-то неудобно даже напрашиваться…

Забавно, что такая раскованная барышня тоже комплексует. Лена пьет яблочный сок, не курит (оказывается, курить нынче не модно, вот радость-то!), занимается фитнесом (и я буду обязательно, вот вернусь домой и сразу начну!) и вообще ведет здоровый образ жизни.

Лена отправляется на дискотеку («хотя там отстой, конечно»), а я сижу еще немного в баре. В конце концов, мне надоедают призывные взгляды каких-то двух нетрезвых скандинавов, и я иду на верхнюю палубу.

Уже темно, и море тоже темное, а не серое. С палубы кажется, что оно где-то далеко внизу. Как жаль, что наш пароход – как дом, и сюда не долетают соленые морские брызги, и кажется, что ты не плывешь, а просто сидишь в стерео– кинотеатре и смотришь «Титаник»!

Как я ни заставляю себя не думать о плохом, мысли сами возвращаются к наболевшему. Как бы я хотела, чтобы Борис был здесь, чтобы обнял меня, и мы бы молча долго-долго смотрели вниз, на волны, и дышали бы в унисон, и думали об одном и том же! И никого бы не было в целом мире, кроме нас двоих, моря и луны! Как в мой день рождения на заливе…

Но это мечты… Я снова вспоминаю наш утренний короткий диалог. И снова в душе скребутся кошки – слишком уж непривычным был тон Бориса. Впрочем, может быть, он не узнал меня спросонья, а потом весь день переживал. Бедный! Ничего, я вернусь, и мы вместе посмеемся над этой историей. Глубоко вдохнув напоследок свежий морской воздух, кажущийся мне чрезвычайно «вкусным» после городского смога, я спускаюсь в свою каюту.