По побеленному лицу шута скатилась большая слеза. Где же Изабелла?

– Теперь им ничем не помочь, – прошептал шут.

– А ты знаешь этого человека? – спросил епископ у девочки.

– Этот дядя меня из дров вынул и домой отвел, – сказала девочка. – Дядя, зачем они меня снова взяли?

Епископ торжествовал:

– Вот, король. С громадным трудом моим сотрудникам удалось снова обнаружить эту ведьму на чердаке, где ее прятали родители. Никто не избежит нашего правосудия. Хоть десять раз из костра ведьму вынимай, а мы ее снова туда же!

– А в чем, кстати, ее вина? – спросил король. – Что-то уж очень она мала для ведьмы.

– Для ведьм не существует возраста, – сказал епископ. – Бывают даже новорожденные ведьмы. Нам на нее донесли соседи. Она рисовала на песке колдовские фигуры.

– Я рисовала картинки, – сказала девочка, – а не фигуры.

– И одна из фигур была похожа на ваше величество, – сказал епископ. – Вы знаете, что это значит?

– Чур меня! Я мог от этого заболеть и даже умереть! – перепугался король. – Это всем известно.

Вельможи роптали и старались не глядеть на колдунью.

– Я доброго короля рисовала, – сказала девочка.

– Никакой пощады! – рявкнул король. – Все они одна компания.

– Включая принцессу и королеву Изабеллу, – поспешил уточнить епископ.

Но король уже опомнился.

– Тебе бы всех арестовать, – сказал он. – Хватит тебе рыцаря с ведьмой. Делай с ними что хочешь. А для наших родственников твои руки коротки!

Епископ поклонился. Он-то добился своего.

– Можно зачитать ваш указ? – спросил он, не скрывая торжества.

– Уже заготовили? – совсем не удивился король.

– Ваш указ готов, – сказал камергер, разворачивая свиток с подвешенной снизу печатью: – «Мы, король и повелитель, приказываем колдуна и самозванца, известного под именем рыцаря Красной стрелы, а также его подругу ведьму сжечь на костре. Собственноручно подписано. Король».

– Нет, так не пойдет! – сказал король.

У Алисы шевельнулась в сердце надежда. Но она тут же исчезла, потому что король продолжал:

– Не годится рыцаря жечь. Отрубим им головы, и дело с концом. О гуманизме не забывайте.

– Да здравствует наш добрый король! – закричали придворные.

– Ну и ладушки, – сказал король. – Дай-ка подмахну. И ужинать. Ведь так и от голода помереть можно.

Он взял протянутое ему камергером орлиное перо, расписался под указом и сказал Пашке, поднимаясь с трона:

– Лично против тебя, рыцарь Красной стрелы, я ничего не имею и даже с удовольствием наблюдал за твоими поединками. Как порядочный человек я подтверждаю награждение кубком. Пусть этот кубок останется с тобой неразлучно до самой твоей смерти.

Раздались аплодисменты и крики: «Да здравствует король!»

А король быстро соскочил с трона и бросился в заднюю дверь, чтобы не потерять ни минуты. Ведь ему надо было вымыть руки, а ужин мог остыть.

– Ваше величество! – бросилась за королем Алиса. – Это уже никуда не годится…

Короля она не догнала, а стражники по знаку камергера тут же схватили Алису за руки и заткнули ей рот. Это было сделано так ловко, что она растерялась и видела вокруг только высокие сапоги и кожаные животы стражников.

Она тыкалась в тумбы-ноги, как мышонок, окруженный слонами, а когда ноги разошлись, поняла, что стоит посреди опустевшего зала.

Никого нет. Только слуги гасят свечи.

Лишь на возвышении у трона пригорюнился шут Фу-фу. Его набеленное лицо изборождено потеками слез, дурацкий колпак сполз на ухо… Алиса взяла себя в руки и громко сказала, хоть и сама не верила в то, что говорила:

– Хватит слезы лить! Сколько можно! Пошли к королю. Я не дам ему пожирать компот, пока он не перестанет безобразничать.

– Очень он тебя послушает! – воскликнул шут. – К тому же он боится, что епископ его отравит или камергер зарежет. Это же сплошной скорпионник. Ну кто просил твоего Пашку приезжать сюда и устраивать представление?

– Если вы не идете, я иду без вас.

– И сама голову потеряешь, и парню не поможешь, – ответил шут, не двигаясь с места. – А без меня короля не найдешь, заблудишься во дворце.

– Может, вам нужны деньги? Вы их любите? Я обещаю, что, как только вернусь, пришлю вам сколько пожелаете. Мне помогут.

– Глупая. Раз в жизни я переживаю бескорыстно, и то мне не верят!

В этот момент до них донесся звук трубы. Такой тоскливый, словно волк заблудился в черных коридорах.

– Ну вот, – сказал шут. – Мы опоздали.

– Как опоздали?

– Начинается казнь.

Алиса схватила шута за полосатый рукав и так дернула, что он потерял равновесие, скатился вниз, но тут же вскочил на ноги и бросился к двери.

Алиса за ним.

Они бежали по черным переходам и лестницам. Казалось, что конца им не будет.

– А где Изабелла? – крикнула Алиса на бегу.

– Она побег вам готовила, – ответил шут. – Но все зазря. Против них нужна по крайней мере дивизия с пушками. Уговорами их не проймешь.

Неожиданно в глаза брызнул свет.

Они сбежали по лестнице к небольшой площади. С одной стороны площадь ограничивал дворец, с трех других стояли дома – серые, мрачные, высокие, с узкими окнами.

Посреди площади возвышался деревянный помост. На помосте – большая колода. Рядом с ней – Пашкин кубок.

По одну сторону колоды стояли Пашка и девочка-ведьма. Пашка держал девочку за руку и успокаивал ее. Девочка рыдала.

Еще бы, подумала Алиса, второй раз за день казнят.

Пашка был бледный, как полотно. И даже немного дрожал. Но держался.

По другую сторону колоды переминался с ноги на ногу огромного роста человек с длинной завитой бородой, в красной короткой накидке и черных штанах. Как на костыль, он опирался на страшных размеров топор. Это был палач. Там же стоял епископ.

Помост был окружен цепью стражников.

За ними толпились вельможи и рыцари, торговцы и придворные, которых Алиса уже видела у короля на обеде и на стадионе.

Народ попроще глядел на это представление из окон домов и из переулков, вливавшихся на площадь.

– Вот видите, – сказал епископ, делая шаг к краю помоста, – как велика милость нашего короля. Вместо того чтобы сжечь этих колдунов на костре, он подарил им гуманную кончину – от руки нашего уважаемого мастера.

Палач поклонился зрителям.