Рапорт агента AM 5

Привет! К вашим услугам, как сказал бы Кролгул, — так этот тип и говорит, поскольку он тут, мутит воду. Представьте, ему это не очень-то удается, потому что тут все четко и определенно, а то, что Отцу Лжи хотелось бы замутить, уже и так взбаламучено, ну так он это дело усугубит. Рассказываю, как тут обстоят дела. На пустую планету, не заселенную высокоразвитыми животными, сбежал с родной планеты народ, вытесненный пришельцами, которые сами были изгнаны со своей планеты — кем?.. Но отчет о том вторжении уже давно отправлен в архив. За время, прошедшее с их прибытия, пустыни и болота Мотца превратились в плодородные земли. Народ это умный, трудолюбивый, полный энергии и крайне целеустремленный. Но какова же их конечная цель? Прежде всего — вернуться на родную планету. Потому что Мотц, который они создали, сделали, для них все-таки не дом: так уж устроено их мышление. Сносят ли они гору, осушают ли болото, эти люди неизменно распевают: «Однажды мы вернемся домой». Однако захватчики, конечно, не намерены уходить с их родной планеты, их можно только выгнать силой. Долгое время Мотц был недостаточно силен; недавно ситуация изменилась. И хоть они постоянно болтают — довольно мелодраматично — о войне, но ничего не предпринимают в этом отношении. Честно говоря, они стали мотцанцами, жителями Мотца; они на самом деле вовсе не рвутся «домой». Но признаться в этом не могут, по крайней мере, всенародно. Речи и церемонии разного рода дают им оправдание для мечтаний — недолгих — о «нашем доме». Они решили, что Галактика забыла о том, как жестоко их обидели, о том, что их дело правое, и похитили Грайса, чтобы привлечь внимание общественности к своему делу, рассчитывая, что Волиен предпримет какие-то шаги, чтобы вернуть своего, что ни говори, а все-таки чиновника высокого ранга. Но Волиен, как вы знаете, ограничился всего лишь обычными протестами; и это потому, что прошлое Грайса как агента Сириуса (ситуация, прямо скажем, двусмысленная) осложняет их положение: никак не могут решить, что следует делать. Для мотцанцев же его прошлое (или и настоящее?) как агента служит гарантией достоинства, Морали.

Кролгул рассказал им, что на Волиенадне Грайс был «кровожадным тираном», и местные власти, неспособные совместить эти два представления о нем, после долгих и мучительных раздумий пришли к выводу, что его поведение как тирана в роли губернатора было результатом необходимости скрывать свою (по природе) добродетельную натуру, дабы замаскировать связь с Сириусом. Потому что эти местные революционеры, которые называют себя Воплощением Сирианской Морали, полагают, что «повсеместно и в перспективе, если взглянуть на суть дела», Сириус воплощает в себе понятие Добра, а если нечто, противоположное Сириусу, проявляет себя как-нибудь прилично, то объяснения могут быть следующие: а) это ни в коем случае не надолго; б) проявляемые этим существом (или явлением) признаки приличия вовсе не таковы, «если рассмотреть их с объективной точки зрения». И все это — несмотря на то, что именно под эгидой Сириуса у этих людей отняли в свое время их планету те победители, которые сначала сами лишились собственного дома; я уж не говорю о том, что повсюду, куда ни глянь — я имею в виду окраинные колонии Сириуса, — повсюду одна неразбериха, некомпетентность, ложь и такие особенно грубые разновидности тирании, которые проистекают из противоречий и конфликтов в самом источнике тирании: на планете-метрополии Сириус.

Представители этого народа, жителей Мотца, за один раз могут усвоить только одну точку зрения, что объясняется историей народа: как я уже говорил, они целенаправленно сосредоточены на одной мысли, а именно — на «возвращении домой». Если они натыкаются на какой-то факт, который не вписывается в их систему взглядов, они пытаются его перевернуть с ног на голову, а если и тогда он не впишется, они его просто отбрасывают. Кролгул неосторожно обронил, что пользовался абсолютной свободой на Волиене, — что там ему позволили основать свою Школу Риторики, и хотя сейчас он постоянно им рассказывает, какая на Волиене царит тирания, они сделали вывод, что если есть такая школа, значит, он, Кролгул, не иначе как состоит на службе у Волиена.

— Нет, нет, — кричит Грайс, — это не так! На Волиене в настоящий исторический момент достигнут режим сравнительной демократии, там разрешены любые точки зрения, что, конечно, объясняется исключительно противоречиями и отклонениями истории, а также ее скачкообразным развитием… — (Спешу уведомить вас, что это всего лишь цитата.) — Короче говоря, Волиен сам по себе приятнейшее место, какое только можно себе представить для проживания большинства своих граждан. — Такую смелость позволил себе Грайс, видя, что Воплощения все больше волнуются и испытывают неловкость по мере того, как их умственные процессы заклинивает под напором его речей.

Но все это бесполезно. Потому что на Мотце, как на остальных окружающих планетах, царит военная лихорадка. Конечно, эта военная лихорадка отождествляется с Моралью, и было бы слишком требовать от этих бедных фанатиков, чтобы они вторглись в «приятнейшее место, какое можно себе только представить», с целью навязать там Сирианскую Мораль, даже по требованию «неопровержимого исторического долга» (эту фразу тут часто повторяют в «настоящий исторический момент»).

Нет, этого всего слишком много для несчастных Воплощений; и они просто отложили в долгий ящик проблему Грайса. Они поместили его под замок в социологическом крыле своей главной библиотеки; там, к счастью, оказался всего один вход, так что нет проблемы с охраной. И там Грайса оставили в одиночестве, и ему остается только сидеть и читать.

Это я описал вам их душевное состояние.

Теперь опишу душевное состояние Грайса. Его с детства обучили тому, что зрелую личность характеризуют непредубежденность, способность воспринимать несколько точек зрения одновременно и умение совмещать «противоречия». Эта позиция ему ничего не стоила, только доставила неудобства, потому что до сих пор Грайс не знал, что он животное, недавно (с точки зрения исторического развития) эволюционировавшее из существования в большом или малом стаде, имеющем свои законы, а именно: в стаде обязательно следует выполнять все, что ведет к выживанию твоего стада, а отдельные особи могут рассчитывать на получение всего, что им требуется; за пределами же стада — враги, они плохие, их надо по возможности игнорировать, им надо угрожать, а если они вторглись, то при необходимости уничтожать. Умам волиенцев, в настоящий недолгий период, когда их высшим устремлением является спокойное и бесстрастное изучение возможностей, вдруг потребовалось усвоить что-то, что угрожает их развитию последние миллионы лет. Нет, ни за что; этим Воплощениям легко дается страстный фанатизм; а вот «увидеть точку зрения собеседника» — это уже следующий этап развития, высший, который надо, если уж достигнешь, с трудом сохранять… А тут мы видим Грайса, и он ежедневно общается с людьми, которых должен в силу полученного воспитания рассматривать как сравнительно туповатых и даже жалких; но всеми фибрами своей души он желает быть вместе. Воплощения любят друг друга, холят друг друга, присматривают за слабыми, поощряют сильных, отслеживают каждую мысль и побуждение друг друга. Потому что единственные мысли, которые им дозволены, относятся к тому, как их коварно лишили прав, как они восстановят свои законные права «на своей собственной планете» и как они тем не менее превратят этот Мотц в рай, «просто так, пусть вся Галактика знает нас». Воплощения — это те люди, которые отказались понимать все богатство, все разнообразие, все возможности развития, какие есть в Галактике. Грайс наблюдает за ними, всем сердцем жаждет быть с ними, хотя в его страдающей душе иногда вспыхивает проблеск протеста. «Нет, это не так, — он все собирается сказать им, когда "назреет возможность". — Нет, вы не правы. Как вы можете так говорить? Я был на той планете; там все не так, как вы описываете… взгляните же в лицо фактам…»