— Что это за миска у Гриневой была на теле? Для чего она вообще используется? По форме этот лоток на почку похож или на фасолину, — сказал Гущин. — Что-то знакомое, но никак не могу понять.

— И я тоже этот предмет видела, — сказала Катя. — Только вспомнить не могу, где и когда.

— Я начну с глиняных фрагментов, уж позвольте, — сказал Сиваков. — Так вот, перед нами опять разрозненные осколки предмета из формовой глины. Неокрашенной, натуральной. Сколы большой давности. Так что можно сказать, что данный предмет был разбит в черепки не вчера и не позавчера. По составу глины будет проведена дополнительная химическая экспертиза. Насчет остальных следов должен огорчить — только следы крови и ДНК потерпевшей Виктории Гриневой. Однако общий вид и структура глиняных фрагментов позволяет нам говорить о практическом тождестве с ранее обнаруженными уже на трупах других жертв. Я забрал все те прошлые черепки из хранилища вещдоков, попробую сам поколдовать, как над мозаикой. Может, какие-то фрагменты подойдут друг к другу.

— Что это за предмет может быть из глины? — спросил Гущин.

— Те же выводы, как и два года назад. Предположительно какой-то объемный — чаша, кувшин.

— Может, глиняная амфора? — предположила Катя. — Или кашпо для цветов?

— Или глиняный горшок, — эксперт Сиваков не шутил. — Фрагменты мелкие, разрозненные, их невозможно сложить. Кто-то очень постарался, чтобы мы не смогли сложить из них ничего целого, как и в прошлый раз. Я бы сказал, что все на 99 процентов абсолютно идентично.

— Идентично лишь по этим черепкам с тем, что мы имели два года назад? — спросил Гущин.

— Подожди, я еще с мусоромне закончил, — Сиваков поднял руку. — Кукла, найденная на месте убийства. Так называемый голыш: материал — полимеры, современное изделие, сделана, судя по всему, в Китае. Целая, без повреждений. На шее наличие следов засохшего клея. Клей обычный, универсальный. Клей нанесен на всю область шеи с помощью выдавливания из тюбика. Знаете, иногда пальцем клей размазывают, — Сиваков глянул на Гущина. — Мы проверили на наличие отпечатков. Нет ничего. Выдавили из тюбика, клеили не касаясь.

— Зачем же склеивать, если нет повреждений? — спросил Гущин.

— Я не знаю, — ответил Сиваков. — Теперь о медицинском лотке, который похож… как ты сказал? На почку?

— Ну да, медицинский, точно, — Гущин кивнул. — Но почему он такой странной формы?

— К дантисту давно ходили? — спросил Сиваков его и Катю. — Вспомните, дают рот прополоскать, а потом говорят: сплюньте сюда.

— Черт, да ведь это же плевательница! — воскликнул Гущин. — Совали раньше такие у дантиста в кресле под подбородок, потому и выемка.

— Да, это плевательница. Изделие отечественное, фабрику мы проверим, куда у них в последние два года были поставки, — Сиваков протянул Гущину толстую пачку документов. — С мусоромпока все. Зачем все это и для чего оставлено на трупе и возле, разбирайтесь сами. А это вот результаты вскрытия. И я назначаю еще целую серию дополнительных экспертиз. Особенно по телу Виктории Гриневой. С ее мужем как раз все более-менее ясно.

— Чем его ударили по голове?

— Тяжелый металлический предмет — лом или кусок трубы. Удар огромной силы. Он стоял в этот момент у машины. Ворота были открыты, они только что въехали. Видимо, жена сразу прошла в дом, а Гринев остался у ворот. И он не ждал нападения. Все произошло мгновенно для него. Где стоял, там и упал. Этим же предметом оглушили и Викторию Гриневу.

— Два года назад мы тоже с этим сталкивались. Шадрин сначала оглушал свои жертвы, а уж потом… — Гущин запнулся. — Я прочту заключение, ты только мне скажи сейчас после вскрытия — твой какой вывод? Похоже или идентично?

— Для меня лично в этот раз экспертиза этого не прояснила, я же объяснял тебе, есть такие случаи, и вот он этот случай. То же самое, как я и сказал: 99 процентов вероятности того, что очень похоже, и 99 — что идентично. В этом случае я не могу сделать категоричного вывода. Поэтому говорю — все, что касается тел, ран, характера нанесения — все очень похоже на то, что мы имели раньше. И заметь, сейчас у нас две разнополые жертвы. Супруги. А прежде были одни лишь женщины, и только женщины, — Сиваков сильно затянулся сигаретой.

— А что с раной, этим знаком на лбу Гриневой?

— Это посмертное. Вырезан с помощью того же ножа, которым были нанесены все остальные раны.

Гущин забрал документы, сел в кресло и надолго погрузился в чтение.

Сиваков не уходил. Катя тоже молча терпеливо ждала.

Наконец Гущин закончил читать. По его лицу Катя поняла, что и для себя он не решил того главного вопроса, который мучил его.

И Катя подумала, что пора вмешаться.

— Федор Матвеевич, каким все же образом вы тогда, два года назад, вышли на Родиона Шадрина? — спросила она. — Про проверку документов у него я знаю и про вызов к следователю. Но его же тогда отпустили. Как вы все-таки поняли, что это он — серийный убийца?

Катя хотела помочь своим вопросом. Вот сейчас Гущин скажет, как они вышли на Шадрина, и все встанет на свои места. А затем опергруппа доберется до Орла и сыщики поймут, что Шадрина там нет, что он сбежал, и побег его скрывали все это время. И тогда в Котельниках все тоже станет ясно. Страшно, жутко, но по крайней мере ясно, прозрачно.

— Думаешь, мы его без веских улик арестовали тогда? — спросил Гущин.

— Нет, нет, я наоборот, я знаю, что вы без веских улик никого не задерживаете, сами сто раз проверяете все, лично.

— И тут проверяли — сто, двести раз. Факты тебя интересуют? — Гущин снял очки, в которых читал заключения экспертизы. — Факт первый, как я и говорил — он сразу попал в поле нашего зрения после убийства второй жертвы Елены Павловой. Его видели в непосредственной близости от места убийства, документы у него даже смотрели тогда.

— Да, да, это я знаю, и это сразу очень подозрительно, — Катя закивала.

— Второй факт: лейтенанта Марину Терентьеву он убил в Дзержинске, там же, где он и жил, он ее мог видеть в УВД, в тот раз, когда на допрос приходил, мог ее там заметить, а потом выследил.

— Конечно, мог, вполне, — поддакнула Катя.

— Факт третий. Из его сумки при обыске вещь капитана Терентьевой достали.

— И это я знаю, Федор Матвеевич, но как вы на него снова вышли, уже после того, как следователь его отпустил?

— Скажи ей, чего уж теперь, — хмыкнул Сиваков. — Какие уж теперь секреты Полишинеля.

— У нас был анонимный звонок по телефону, — сказал Гущин.

— Анонимный звонок? — Катя сразу насторожилась. — От кого?

— Анонимный звонок, — повторил и Сиваков. — Знаешь, что слово «анонимный» означает?

Катя смотрела на Гущина, просто ела его глазами, поглощала — ну же, старик, давай, вот мы открываем новые страницы в этом деле. То есть я открываю для себя, для своей будущей статьи…