их закрыли без всяких объяснений. В действующих монастырях власти стремились до минимума сократить количество насельников. Например, в Эстонии значительному сокращению числа сельских приходов способствовала депортация местных жителей в связи с коллективизацией и «борьбой с эстонским национализмом» в сороковых—пятидесятых годах. Деяния мироправителей тьмы века сего (Еф. 6, 12) по истреблению в душах людей веры были разнообразны, казалось, нет предела их изощрённой лукавой изобретательности. Но самым страшным, пожалуй, было то, что у Церкви решительно отбиралось будущее. И без того малочисленные духовные учебные заведения беспощадно закрывались. Делалось всё, чтобы всячески затруднить и в конечном итоге не допустить поступления туда необходимого количества учащихся, равно как и воспрепятствовать принятию достойных абитуриентов. Угроза закрытия нависла и над Александро-Невским собором в Таллине, и над Успенским Пюхтицким женским монастырём... — вспоминал Святейший время начала своей архипастырской жизни. — Советская власть в лице уполномоченного Совета по делам религий при Совете министров СССР по Эстонии некоего Яна Самойловича Кайтера приготовила мне достойный «подарок»: в первые же дни моего архиерейства мне сообщили, что ещё летом 1961 года было принято решение о закрытии Пюхтицкого женского монастыря — единственного в то время в Эстонии. Псково-Печерский монастырь вошёл в состав Псковской епархии, и Пюхтица оставалась теперь в одиночестве. Также подлежали закрытию тридцать шесть «нерентабельных» приходов.

Само слово «Пюхтица» является союзом эстонского корня «piihti» — «святое» и славянского окончания «ца». Женский монастырь был основан в 1891 году в деревне Куремяэ волости Иллука на самом востоке Эстонии в местности с преимущественно русским населением. Согласно преданию, обитель возникла на месте явления Богородицы одному из местных жителей. Создателями монастыря стали губернатор Эстляндии князь Сергей Владимирович Шаховской и его жена княгиня Елизавета Дмитриевна, вдохновителем — святой праведный Иоанн Кронштадтский, а попечителем — сам государь Александр III. Изначально то был не просто монастырь, а место, где действовавшая община построила приют и лечебницу для бедных. В самой обители были воздвигнуты главный собор Успения Пресвятой Богородицы, трапезный храм Святых праведных Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы, храм Преподобного Сергия Радонежского, храм Святителя Николая и преподобного Арсения Великого, крестильный храм Иоанна Предтечи и священномученика Исидора Юрьевского, домовая церковь Святителя Алексия и великомученицы Варвары. Словом, это была и есть одна из главных обителей Православия в Прибалтике.

И вот святое место решили уничтожить и построить здесь дом отдыха шахтёров. Начало разорения обители назначили на 1 октября, то есть времени у епископа Алексия оставалось в обрез. Уполномоченный Ян Самойлович Кантер при первом знакомстве оказался не таким уж рьяным чиновником, вежливо принял только что назначенного епископа, выслушал его доводы, сводившиеся к тому, что нехорошо, если архипастырское служение начнётся с разорения столь известной обители и аж тридцати шести приходов. К тому же надобно учитывать и то, как к этому отнесутся наши идейные враги: раздуют скандал, заставят папу римского пересмотреть взгляды на мирное сосуществование... Побеждать гонителей приходилось, пользуясь их терминологией. Это шаблонное словосочетание «мирное сосуществование» использовалось большевиками ещё с двадцатых годов, когда начала складываться советская дипломатия. Сейчас, когда разгорался Карибский кризис, оно воскресло.

— Да, да, вы правы, — поразмыслив, ответил Кантер. — Большое спасибо, что пришли и предупредили нас от совершения скоропалительного шага. Оставим уничтожение монастыря до лучших времён! И храм пусть пока постоит.

Впоследствии Святейший Патриарх со свойственным ему добродушием, в котором хорошо скрывался сарказм, вспоминал о Кантере:

— Человеком он оказался в общем-то неплохим, можно даже сказать, душевным. Чиновник, в свою очередь, довёл до соответствующей инстанции мои пылкие доводы, найдя их, на моё счастье, вполне резонными. В конце концов, срочное закрытие монастыря и храмов было отложено до «лучших времён», как они тогда выражались... Атеистическая власть понимала и принимала во внимание только политические аргументы. Хорошо, конечно, декларировать, что Церковь должна при любых обстоятельствах оставаться вне политики. Но что прикажете делать, когда эти самые обстоятельства, доведённые до абсурда, берут за горло? Когда речь заходит как о духовном, так и о физическом выживании — не меньше? Нет, я не собирался отвечать на подлость ещё большим коварством, для духовного лица это совершенно неприемлемо. Однако сидеть сложа руки тоже не мог. В те тяжёлые для Церкви годы в нашем арсенале было не так много способов воздействия на власть. Но кое-что появлялось... Например, действенных результатов удавалось добиться при положительном упоминании той или иной обители или храма в зарубежной печати. Организовать подобные публикации было, конечно, непросто, но иного выхода я просто не видел. Начал выяснять, как это можно сделать. Созрел план. Патриарх Алексий I его благословил и помог осуществить.

Видя, как успешно новый епископ справляется с довольно трудными задачами, как ему, пусть временно, удалось отстоять монастырь и храмы, Патриарх отринул последние сомнения и 14 ноября 1961 года Алексий (Ридигер) получил должность заместителя председателя Отдела внешних церковных сношений — архиепископа Ярославского Никодима (Ротова). Вскоре в составе делегации, возглавляемой владыкой Никодимом, он впервые отправился в заграничную командировку — на греческий остров Родос, где состоялось Первое Всеправославное совещание. Оно было частью обширной программы сотрудничества со Всемирным Советом Церквей.

Противники всякого общения Православной Церкви с другими христианскими вероисповеданиями называют владыку Никодима (Ротова) отъявленным экуменистом, а термином «никодимовщина» обозначают стремление сблизиться и соединиться с неправославными христианами. Собственно, экуменизм, как попытка воссоединить распавшиеся ветви всемирного христианства, не противоречит православным убеждениям, ибо каждый день на молитве верующий человек просит Господа: «...раздирания Церквей утиши...» Сие раздирание болезненно для каждого, кто истинно верует во Христа и страстно мечтает о том, чтобы все христиане воссоединились. Но возможно ли это, если существуют многие разногласия по тем или иным вопросам и из-за них мы не можем прийти к единому мнению? Пока невозможно. Однако отчуждение приводит к ещё большим разногласиям, что мы и наблюдаем на протяжении столетий после того, как римляне объявили Восточную Церковь схизматической, раскольнической. Следовательно, вполне естественно от отчуждения переходить к терпеливому общению друг с другом. И наши архиереи, коих припечатывают клеймом экуменистов, руководствовались именно этим благородным порывом к сближению. Кто-то из них перегибал палку, стараясь проявить излишне дружеские чувства к протестантам, кто-то соблюдал необходимую дистанцию.

С назначением владыки Никодима на должность председателя Отдела внешних церковных сношений (ОВЦС) Русская Православная Церковь вошла в орбиту всемирного экуменического движения, вступила во Всемирный Совет Церквей, подтвердив согласие с его конституцией. Патриарх Алексий заявил: «Русская Православная Церковь Московского Патриархата не только всегда молилась