— Ближайшая человеческая точка не так далеко — в часе ходьбы, и она удаляется, — вслух сказал Федор. — Какие будут приказы капитан?

— Идём, живо! — скомандовал Максим.

Ещё через час пешей ходьбы в приборах ночного видения замаячил человеческий силуэт. В отличие от двух предыдущих он довольно уверенно шел, держась за стенку и выглядел вполне бодрым и живым.

— Взять, — одними губами прошептал Максим.

Сразу четверо бойцов сорвались с места. Фигура закрутила головой, когда её схватили несколько человек и сдавленно охнула. Никакого сопротивления неизвестный оказывать не стал.

Максим приблизился к нему и осветил фонарем. Вздоха разочарования не смог сдержать никто — это был грязный и оборванный человек, но никак не итальянец, по вине которого мы все оказались здесь.

На вид ему было чуть за двадцать — какой-нибудь студент, помешанный на сталкинге и прочей ерунде, который оказался здесь по собственной глупости. Худой, осунувшийся, грязный, с затравленный взглядом он вызывал только сочувствие.

— Спасатели? — только прошептал он. — Наконец-то! Сколько я вас ждал…

Последняя фраза произвела эффект гвоздя забитого в крышку гроба.

— Ты кто такой? — вместо ответа спросил его Максим.

— Студент политехнического института, — затравленно сказала жертва. — Сталкер…

В темноте не было видно лиц людей, но я сейчас отчётливо понимал, что на них ни грамма радости.

— И давно ты здесь? — спросил Максим.

— Неделя и три дня, — затравленно произнес студент.

— И как ты выживал здесь в этих условиях столько времени?

Студент несколько замялся.

— Я… Не один был.

— Чего мнешься? — с нажимом спросил Максим. — Сожрал своих друзей и боишься в этом признаться?

— Нет, что вы! — испугался сталкер. — Ни в коем случае! Я пришёл сюда вместе со своим учителем… А потом сбежал от него…

Максим помолчал, а потом спросил без всяких угроз:

— Как тебя зовут, Сталкер?

— Вова, — совсем тихо прошептал парень.

Максим помолчал несколько секунд, а потом просто сказал:

— Хорошо Вова. Сейчас у тебя есть выбор — или ты добровольно рассказываешь как ты здесь оказался, и с кем, причём рассказываешь подробн, о и ничего не забывая. Или мы уходим, а ты остаёшься здесь один, и можешь идти дальше куда хочешь.

Вова просто затрясся. Трусливые глаза забегали, но затем страх и отчаяние взяли своё и он сдался:

— Хорошо, я всё скажу.

Как однако, удачно расколол его Максим. Даже угрожать не пришлось, и пытать. А Вова тем временем заливался соловьём:

— Мой учитель…. Я не захотел сразу говорить о нём, потому, что он делал некоторые вещи… Вещи, которые… Которые… Про которые я боюсь говорить. Он появился полгода назад, приехал в Россию из-за границы, читал лекции о литературе, но это было прикрытие. Он и сам так говорил… Он искал… кое-что… У него была теория, что в русском фольклоре, точнее в некоторой его части есть ключ… И он пытался его найти, и иногда посещал некоторые города в России… Так вот, меньше месяца назад, он сказал, что нашёл то что искал, и это должно было быть здесь…

О ком он говорит, стало ясно почти сразу, стараясь не подавать виду, что очень заинтересованы этой информацией мы продолжали слушать студента.

— У него было много учеников и последователей, его называли мастер, или учитель… И вот совсем недавно он узнал точно то, что ищет, но потом внезапно появился раненный, и попросил помощи. Его не так сильно волновало собственное здоровье, как желание попасть сюда. Он хотел, чтобы мы помогли ему добраться до Сверхглубокой и обещал силу и могущество, которое будет больше, чем у любого аристократа, если мы пойдём с ним. Мы наскоро наложили ему швы и бинты, и пошли с ним.

Так, всё ясно. Похоже Вова рассказывает о том, как этого мерзавца ранил мой дед. И действительно — он что-то искал, вот только что?

— Мы все отправились с ним, он спускался вниз по лестнице вдоль провала, а потом показал нам ту дыру в стене, и сказал, что только знающий найдёт её, и только знающий найдёт из неё выход. Тогда никто из нас не задумывался о то, что это может значить. Мы шагнули в эту дыру, сделали несколько шагов, и пошли вперёд. Ход петлял, он поднимался и опускался, но мастер определял, куда нужно сворачивать, иногда почти сразу, иногда очень долго пытался понять, куда поворачивать. Мы нашли несколько трупов — это были шахтёры, или геологи, а иногда встречались останки диггеров. Они ставили на стене метки, у них были компасы, карты, но ни один не смог выбраться отсюда — погибли все.

Я почувствовал, как по моим плечам пробежали мурашки. Не хотел бы я всё это видеть.

— Чуть позже мы нашли какую-то старую плиту, — продолжил Вова. — Там было что-то не по-русски. Он долго читал её, и сверялся с какими-то ветхими листами, и оказался очень доволен. Потом мы пошли дальше, и нашли какие-то фрески, следы людей и письмена. Всё это было очень и очень старое, но ему это очень понравилось. Он сказал, что мы на верном пути. А чуть позже пропал человек. А потом ещё один. Люди стали исчезать по одному. Сначала просто отойдя в туалет, а потом и просто иногда стоило только проснуться, чтобы увидеть пустой спальник. Мастер называл их трусами и дезертирами, но потом мой друг сказал, как в одну ночь он видел фигуру и слышал её шёпот. Она говорила уходить — дальше дороги нет.

— Как она выглядела? — перебил его Максим. — Кто это был?

— Я не видел, — Вову потряхивала мелкая дрожь. — Но мой приятель говорил, что видел силуэт… Наверное человеческий. А потом мастер сказал, что тот, кто хочет силы должен убивать, и предложил принести человека в жертву…. Нам было страшно, очень страшно, а тут совсем стало невмоготу…. И тогда я сбежал… И ещё несколько человек сбежали. Мастер только смеялся — он сказал, что мы не сможем найти выход. Я шёл пока не сели все аккумуляторы у фонаря, и не смог встретить никого из товарищей, а потом кончилась еда и вода. И я шёл в темноте….

Максим остановил его исповедь знаком руки.

Что ж, теперь более или менее становится понятно, что произошло. По крайней мере Леруш точно знал об особенностях этого хода. И похоже знал что-то такое, чего не знали мы. Вопросы только вызывала та тень, про которую рассказывал студент, и те надписи, которые они нашли. Впрочем тени и силуэты могут быть просто плодом измученного воображения. Или результатом отравления какими-либо газами. Я надеюсь, что так и есть, и что это не что-то гораздо более жуткое.

— Простите, у вас есть еда, немного, совсем чуть-чуть? — тихо спросил Владимир. — Хотя бы пара сухарей?

Кто-то молча передал ему часть сухпайка.

Этот рассказ произвёл довольно тягостное и двоякое впечатление — с одной стороны всё было хуже некуда, а с другой стороны — Леруш был здесь. И был ранен — ни за что не поверю, что он смог полностью исцелиться.