Так, в семейном кругу, и заканчивался каждый год праздник Великой Праматери. Сперва все подкреплялись вокруг общего котла, потом расходились по домам, собирая разложенные одежды и одеяла. Чтобы не раздувать трутных ям, женщины собирали на деревянные лопатки горящие угли из кострищ, относили в домашние очаги, высыпали под приготовленный хворост. Тут и там из чёрных ямок в земле потянулись дымки. Жилища отогревались после долгого морозного дня, чтобы к ночи дать своим уставшим хозяевам тёплый и уютный приют.

На рассвете Тигриный Волк первым делом помчался к старому мастеру. На привычном месте под священной ивой Зубра не оказалось, и юный охотник повернул прямо к нему домой, крикнул у входа:

— Хромой Зубр! Ты дома?

— Здесь я, здесь, заходи, — ответил снизу хозяин.

Пыхтун сбежал по узкому, длинному и непривычно пологому спуску, приподнял шкуры, нырнул в дом, остановился. После яркого уличного света здесь, внизу, показалось темно, как ночью. Гость остановился, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку.

Мастер Хромой Зубр был единственным женатым охотником, так и не собравшим достойного ожерелья из звериных клыков. Ведь такое ожерелье — знак достоинства охотника, символ его побед над опасным врагом, и для этого украшения клыки нельзя ни выменять, ни получить в подарок. Все понимали, что Зубр может стать надёжным мужем, что его мастерство очень важно для племени — но обычай есть обычай, без клыков на ожерелье мужчина не мог просить для себя жену. Однако после гибели на охоте Чёрного Змея, мужа Осенней Радости, шаман сказал, что в этом случае подарок родителям уже не нужен, ожерелье тоже. Хватит и согласия мужчины и женщины. Все охотники согласились с волей духов, мастер и Радость тоже оказались не против, и Зубр вошёл в её дом.

Всё это случилось ещё до рождения Пыхтуна на свет, он знал обо всём только из рассказов отца. Ведь все подростки видели — нет ожерелья у Зубра. А жена и дом — есть. Вот и задавали родителям неудобные вопросы. Правда, детей у Зубра и Радости так и не появилось. Но тут как раз никто не сомневался, почему. Ведь хромой мастер не мог пронести жену два раза вокруг костра в день праздника Праматери. А если не можешь получить её милости — откуда взяться малышам?

Дом освещался только красными отблесками очага, и когда глаза гостя привыкли к этому слабому свету, он понял, что мастер занят очень трудным делом: закрепляет лезвие в костяном ноже. Сделанное из ребра гигантского лося основание было аккуратно выровнено и срезано до толщины всего в половину пальца. По самому краю шёл паз толщиной всего в несколько волосков. Именно туда Зубр сейчас из разогретой в очаге каменной чаши вливал горячий костяной клей. Рядом лежала тонкая и длинная кремниевая пластина, такая же острая, как та, которой позавчера брились Тигриный Волк и его отец. Вернув чашу обратно в очаг, мастер подхватил лезвие и одним точным движением вжал его в паз. Свободной рукой взял замшевый лоскут, аккуратно стёр выдавленные наружу излишки.

— Зачем ты рассказал Белой Лисе, что я хочу просить у неё Снежану?! — потребовал ответа Тигриный Волк. — Я просил у тебя сделать подарок, а не болтать везде и всюду о наших мыслях!

— Это говорит охотник, который вчера носил девушку на руках, гадая на ребёнка? — рассмеялся мастер. — Ваши мысли были выказаны столь ясно, что их разглядела бы даже сова в яркий полдень.

— Не все мальчики, что носили девочек после обряда гадания Праматери, потом просят этих девочек в жёны.

— Мальчики — не все, — согласился Зубр. — Но ты не мальчик. У тебя на шее ожерелье, которое даёт право сделать выбор. Ты выбрал. Тебя ведь никто не заставлял бежать вокруг костров? Но ты побежал. И побежал именно со Снежаной. Чего уж теперь утаить надеешься?

— Ты рассказал Белой Лисе о подарке? — уже не так возмущённо спросил гость.

— Остроглазый наблюдательный охотник Тигриный Волк, наверное, не заметил, — опять улыбнулся мастер, — как вчера Лёгкий Ветер тоже носил дочь Белой Лисы. И у этого охотника теперь тоже есть достойное ожерелье. Подумай, будет ли хорошо, если в одно и то же лето два охотника придут к матери за женой с одинаковыми подарками?

— Ветер тоже хочет сделать шило? — насторожился Пыхтун.

— Ветер ещё не подходил…

Мастер вынул заготовку из расщепа ивовой ветки, поставил в него кончик гарпуна, обмотал понизу ремнём, залил отверстие клеем. Одна только глубокая каменная чаша с длинной рукоятью, которую можно было без опаски ставить в пламя, наглядно доказывала, сколь велико мастерство Хромого Зубра. Каждый охотник племени способен изготовить какой-никакой скребок, копьё или проколку. Но сделать это так хорошо, как получалось у мастера — не смог бы никто.

— Но когда придёт, я смогу дать ему совет. И у него больше благодарности, и Белой Лисе приятно будет… — Зубр почему-то вздохнул. — Ты ещё совсем молод, Тигриный Волк, и не знаешь, что неожиданности бывают хороши только тогда, когда человек узнаёт о них заранее. Вот представь себе, что попросишь ты Снежану в жёны, а Лиса и Рык возьмут да и откажут. После такого всю жизнь про тебя говорить станут: «Это тот, которому в жене родители отказали!». Хорошо ли будет тебе с такой памятью?

— Они не хотят отдавать за меня дочь? — вскинулся Пыхтун.

— Это я так, для примера… — Зубр вставил в древко наконечник гарпуна и туго обмотал поверх клея тонким влажным ремнём. — Откуда же я знаю? Но Снежана молода очень. Таких малышек замуж не выдают. Коли нежданно придёшь да в лоб испросишь — они ведь так тебе сразу и скажут. Второй раз подступиться не сможешь, от памяти дурной после отказа уже не отмоешься. А вот коли заранее отец с матерью про то прознают, подумать над надеждой твоей смогут без спешки, то беды уж всяко не случится. Захотят отдать — то подарки принимать станут. Не захотят — намекнут через кого, дабы не торопился. Придёшь, мол, за женой, когда повзрослеет. Тут и тебе будет уважение, и вам обоим радость. Никакой обиды ни у кого не останется, всем хорошо…

Мастер вынул готовый гарпун, отставил в сторону.

— Так отдадут они за меня Снежану или нет? — нетерпеливо потребовал ответа Тигриный Волк.

Хромой Зубр только крякнул с досадой:

— Ты хоть слышал, охотник, о чём я тебе толковал столько времени? Али нет? Да они сами ещё не знают!

Ни мастер, ни Пыхтун даже не подозревали, что в это самое время через два дома на закат от них Храбрый Рык и Белая Лиса горячо наседали на шамана, требуя помощи от духов-покровителей рода.

— Пусть вразумят они этого несмышлёныша! — размахивал руками охотник, то и дело задевая низкую крышу. — Пусть он забудет про такую глупость! Ей же всего восьмая зима от рождения!

— Какая из неё жена, Голос?! — вторила ему Лиса. — Она же глупая совсем, ничего не умеет!

— Какое тут умеет или не умеет? — отмахнулся от неё Рык. — Она просто маленькая. Маленькая! Ты посмотри на неё, шаман: куда ей женой становиться? Она сама чуть больше младенца! Разве Праматерь позволит такой малышке самой ребёнка создать?