— Остановись, Рык, дай хоть слово молвить! — взмолился Чужой Голос. — Скажи, зачем тебе милость духов? Откажи Волку сам, и всё!

— Ломаный Клык мой друг. Откажу его сыну — обида и отцу выйдет. С Пыхтуном тоже не по-доброму получится. Он ведь не зла хочет, зачем ему жизнь портить? Вражда в племени тоже никому не надобна. Пусть не будет вовсе у него такой дурной мысли, тогда всё хорошо и получится.

— Тигриного Волка любят духи, Храбрый Рык. — Шаман потянулся к подбородку, но вместо привычной бороды с досадой ощутил лишь колючую щетину. — Он ловкий и добычливый охотник. В его доме все всегда будут сыты и одеты. Не понимаю, почему ты не хочешь своей дочери такого завидного мужа?

— Она ещё маленькая! — опять повысил голос охотник. — Нельзя ей ещё женой становиться, рано. Только плохое получится из такой затеи! Боюсь я за неё, куда малышке семейной жизнью жить?!

— Великая Праматерь мудра и предусмотрительна, Храбрый Рык, — спокойно и размеренно, словно рассказывая очередную легенду, ответствовал шаман. — Она знает, когда к женщинам и мужчинам приходит время взрослости, когда настаёт день, в который она может подарить им детей. Поэтому маленькие дети не испытывают интереса друг к другу, а зрелые юноши и девушки ради внимания к себе совершают удивительные поступки. Часто глупые, но часто и прекрасные.

— Что же тогда Праматерь позволяет Тигриному Волку маленькую девочку в жёны просить?!

— Да они целое лето вдвоём вместе прожили! — не выдержав, рявкнул шаман. — Целое лето вдвоём, только он и она, и никого более. Вдвоём! И ничего не случилось! Никаких глупостей! Не гневи Праматерь, она сберегла детей и не допустила ничего плохого. Ни ссор, ни обид, ни болезней, ни ран, ни крови. Отчего же ты боишься, что она попустит плохое, коли они точно так же, вдвоём, станут жить здесь, у всех на глазах?

— Они были в мире духов! — напомнил Храбрый Рык.

— Они были там вдвоём! — отрезал шаман. — Они проходили испытание и выдержали его! И он, и она. Вспомни, какими они вернулись! Разве с ними случилось что-то плохое? Снежана до сих пор носит одежды, добытые ей Пыхтуном. И шьёт ему рукавицы, словно жена мужу. Отчего вдруг случится беда, если мы признаем их выбор?

— Таких маленьких девочек отдавать замуж не по обычаю, Чужой Голос! Так поступать нельзя. Ты почему молчишь, Лиса? Скажи!

— Рык, но духи и правда любят Тигриного Волка больше других, — положила она ладонь мужу на плечо. — Он прошёл своё испытание и станет лучшим охотником. Он станет лучшим мужем из всех. Если духи отвратят его от Снежаны, его привлечёт другая девушка. Гнездо Осы, или Голубка. Или Ласка, она уже совсем взрослая. С кем тогда останется Снежана?

— Подрастут другие охотники!

— Будут ли они такими, как Волк? Дети уже жили вдвоём, и Праматерь не допустила плохого. Не допустит и теперь. Они будут здоровы и станут настоящей семьёй, когда придёт должный этому день. Но зато Снежана навсегда останется женой лучшего охотника племени.

— Теперь ты тоже говоришь глупости!

— Я забочусь о будущем нашей дочери!

— Она ещё слишком мала, чтобы войти в дом мужа, чтобы быть женой! Это не по обычаю, Лиса! Голос, ведь это не по обычаю, такого не случалось никогда в племени!

— Ты помнишь Когтистого Ловца и Милую Трель, Рык? — устало спросил шаман. — Помнишь, что с ними случилось?

— Ловец никак не мог собрать ожерелье и попросить себе Трель, — ответил Храбрый Рык. — Не вытерпев, они вдвоём убежали. Поселились на дальней закатной стоянке. Мы нашли там топор, копьё, рваную одежду и кости. Ловец не смог защититься, когда на них напал какой-то зверь.

— Вот поэтому древний обычай, оставленный ещё Мудрым Бобром, и запрещает брать жён охотникам, не собравшим достойного ожерелья. Они слишком малоопытны, чтобы прокормить семью и защитить её в день опасности. Тигриный Волк доказал, что умеет и то, и другое. Если он уйдёт, с ним беды не случится. Но наше племя лишится хорошего охотника. Ты боишься его обидеть, Храбрый Рык. А ты не боишься того, что от обиды он просто уйдёт в иные леса искать свободное место для охоты? Ведь Снежана уйдёт вместе с ним. Они не испугаются, Рык. Один раз они уже прошли это испытание. Если Снежана и Волк захотят, они всё равно сделают по-своему. Но тогда своей дочери ты не увидишь уже до конца жизни.

— Поэтому мы и пришли к тебе, Чужой Голос! Я не хочу запрещать и причинять обиды. Пусть духи-покровители вразумят Тигриного Волка! Если он не станет просить Снежану, мне не придётся отказывать. Не будет обид, не нарушатся обычаи предков. Всё будет хорошо.

— По исконному обычаю племени, охотник может просить себе любую жену, которую сможет одеть и накормить, — устало прикрыл глаза шаман. — Я не стану просить духов менять заветы Мудрого Бобра. Если ты не хочешь отдавать свою дочь Тигриному Волку, откажи ему, ты имеешь на это право. Ни я, ни духи, ни кто-либо другой не станем делать этого вместо тебя.

Вскоре после праздника Праматери небо опять затянуло тучами, начался долгий снегопад. В лесу заметно потеплело, а вместе с тем — все следы и звериные тропы оказались завалены свежим рыхлым снегом. Охотиться в такую погоду было трудно — но у детей Мудрого Бобра хватало хлопот и помимо поисков еды. Охотники со старшими детьми, взяв волокуши, потянулись по реке за дровами, которые в каждом доме заканчивались с ужасающей скоростью. Хоть всё лето запасай — на зиму не хватит.

Самая большая зимняя неприятность состояла в том, что невозможно было найти самые удобные и доступные дрова — валежник. Он надолго исчезал где-то далеко внизу, под сугробами.

Поэтому людям приходилось искать высохшие на корню деревья, валить их и кромсать топорами на небольшие куски, способные вместиться в топку. Домов в селении было восемь, и топить требовалось каждый. Поэтому понятно, почти на день пути от стойбища никакого сухостоя давным-давно не осталось.

Тянуть волокушу по ровному льду куда удобнее, чем пробираться через поваленные деревья, овраги и кусты. Охотники расходились вдоль Большой Реки на закат и рассвет, потом сворачивали на какую-нибудь речку, от неё — на ручей и шли вверх, высматривая по сторонам серые сухие стволы, ещё летом растерявшие ветви и кору.

Ломаный Клык и Тигриный Волк ходили в лес трижды, прежде чем смогли восстановить поленницу возле дома до прежних размеров и снова в два слоя выстелить поленьями пол. Так и ногам теплее было, и дрова суше сохранялись. Во время третьего похода они застали пасущихся в ивняке оленей и ухитрились подбить двух из них гарпунами, прежде чем животные успели скрыться. А потому, вернувшись, юный охотник торжественно вручил Хромому Зубру обещанные окорока.

— Зайца никак не выследить, — пожаловался мастеру Пыхтун. — Точно вдруг пропали все в округе.

— Заячья кожа мягче, — ответил Зубр. — Но коли нет, давай оленью, сошью из неё. Или другая какая, может, завалялась?

— Барсучья есть, — встрепенулся охотник. — Половину порезали — ребёнка заворачивать, а другая осталась.