— Видел тебя как-то и на «земле», но не решился приблизиться. Ты с другом в «Гриф-клуб» заходил.

С Черчем-то? — Кострецов рассмеялся. — Ага, это мой старинный кореш. Вместе в школе учились.

Иван Пахомович знал в округе всю подноготную приблатненной публики. Понимал, какие дела могут быть у Сергея с бомжом Черчем, но, как опытный мент, виду на этот счет никогда не подавал.

— Ты-то пивком балуешься? — спросил Кострецов. — А то я тебе вяленых лещей дам. Сам ловил и сушил. Последняя партия как раз дошла.

— Хозяйка моя рыбу не любит, — извиняющимся тоном сказал Балдыкин. — Так что не надо, спасибо.

Капитан был в курсе, что супруга Пахомыча не столько рыбу не переносит, сколько видит во всем соленом провокацию ее мужа на выпивку. Иной раз Балдыкин так на грудь принимал, что утром стыдился появляться на участке с обезображенным похмельем лицом.

Ему прощали эту слабость, потому что трезвым участковый был незаменим на своей территории.

— Я, Кость, чего тебя искал-то, — проговорил Балдыкин. — Помнишь, после ограбления Ахлопова мы с тобой разговаривали? Ну, насчет квартиры, из которое, в банк залезли.

— Как не помнить. Это у меня главный висяк поныне, — оживился капитан, впиваясь в Балдыкина глазами.

— Приглядывал я за той квартирой. Ну, у хозяев ее сейчас паника. Надо ж новый пол настилать, так его грабители разворотили. Ругаются с Ахлоповым, кто платить будет. Ничего там особенного. Но есть другое.

Кострецов не сводил с участкового глаз, потому что знал: Балдыкин по пустякам его искать не станет.

— Так вот, Сергей. Тут у тебя в гостях в отделе был один человек. Я потом узнал, что это майор Осиповский из ГУУРа. А увидел его я, когда он на улице в свой «мерс» садился. Так вот он перед ограблением в числе прочих посещал квартиру, из которой к Ахлопову нагрянули.

— Зачем Осиповский там был?

— Хрен его знает. Я ж тебе еще в прошлый раз говорил, что качали права эти ри…риэт… тьфу, едва могу выговорить!., риэлтеры между собой. Привлекали для разборки и высоких ментов. Там разные в наших погонах заглядывали. Квартира эта кусок лакомый. Но Осиповский туда в штатском приходил.

— Так, так, Пахомыч! Не мог ты ошибиться?

— Никогда. Он еще в этот же свой «мерс» потом сел и уехал.

Кострецов смотрел на старого участкового с огромным уважением. Балдыкин, шугающийся любого авторитетного милицейского начальства, решил выложить ему об Осиповском, майоре самого ГУУРа. С одной стороны, ничего особенного нет в том, чтобы на запрос опера перечислить всех, кто посещал место преступления. А с другой — очень просто мог рассудить этот старик, которому всеми правдами и неправдами надо добрести до близкой пенсии, зачем высоких чинов при таком деле даже поминать? Но Балдыкин был милицейским той же пробы, что и опер Кость.

— Пахомыч, — сказал Кострецов, — эта информация должна остаться строго между нами.

— А я с тем только к тебе и шел, хотя меня по делу Ахлопова и по Яше Тундре всю дорогу Славик трясет, и Миронов даже вызывал.

Других уточнений им было не нужно. Они пожали друг другу руки. Балдыкин натянул фуражку и бочком вышел из кабинета.

«Вог уж точно, работник Балда. Эхма, и не нужна нам денег тьма!» — подумал капитан.

Ехать к Осиповскому надо было немедленно. Кострецов позвонил в ГУУР и уточнил, что майор на рабочем месте.

Выйдя из отдела, капитан пошел к метро мимо банка Ахлопова. «Кто знает, — прикинул он, — вдруг Яша и сегодня здесь ошивается?». Капитан из-за домов внимательно оглядел сквер, где вчера заседал Тундра. Там были лишь мамаши с ребятней, старушки и праздные прохожие. Среди них Кострецов не установил прогуливающуюся по дорожке Зинку, потому что не знал ее в лицо.

Теперь Кострецову требовалось провести четкую «калибровку» майора Юрия Осиповского. В прошлый раз опер отметил для себя детали его поведения, соответствие внешнего внутреннему. А профессиональная «калибровка» необходима, чтобы хорошо понимать интересующего человека.

Для этой оперской диагностики надо уметь улавливать по некоторым чисто внешним признакам ход мыслей собеседника, осознавать его эмоциональное состояние и определять, насколько правдиво им высказываемое. При этом желательно внедрять в сознание и подсознание человека свои идеи.

Такое «калибрование» осуществляется через заданные как бы между делом вопросы, ответы на которые «диагност» знает и точно распознает различные несловесные реагирования на них. Хорошо работает здесь упоминание людей или ситуаций, приятных и неприятных объекту.

Этими изощренными психологическими навыками оперативники, следователи овладевают долгими годами. Поэтому-то Кострецов посматривал свысока на доставшегося ему в расследование желторотого Унькова.

Оперативник должен напряженно изучать свою «науку побеждать» и знать ее, как таблицу умножения. Ведь при передаче информации лишь семь процентов сообщается словами, треть выражается интонацией, тембром голоса и тому подобным. А подавляющая часть информации — более шестидесяти процентов! — передается взглядами, жестами, мимикой… Не случайно утверждают: язык дан нам, чтобы скрывать свои мысли.

Кострецов разыскал в управлении кабинет Осиповского и без стука заглянул туда. Майор поднял глаза от бумаг и сначала растерялся, будто капитан застиг его врасплох. Но мгновенно погасил недовольство, воскликнув:

— Сергей, привет! Спасибо, что зашел.

— Здорово, Юр, — дружески произнес Кострецов и сел на стул у стола.

Осиповский пододвинул ему пепельницу.

— Закуривай, будь как дома.

Взгляд его рентгеном скользил по лицу капитана. Немало и Осиповский понимал в «калибровке». Но Кострецов подготовился к этой встрече и улыбался майору открыто и непринужденно. Потом посерьезнел, наморщил лоб и сказал:

— Юра, зашел по конфиденциальному вопросу. Он только нас с тобой касается. Давай решать, что с Яшей Тундрой делать. ГУОП после ареста Мавриковой бригады его ищет и в покое оставлять не собирается.

— Да-а, — протянул Осиповский, — я и сам хотел с тобой посоветоваться. Труп Молота обнаружили, у ГУОПа, полагаю, есть показания, что это или Яшино исполнение, или его «заказ». Возможно, Яшу надо сдавать. А ты как думаешь?

— Мое ли дело думать… Ты повыше сидишь, ты за него главный ответчик.

Обе фразы были произнесены одинаково непринужденным тоном, однако во второй таился глубокий смысл. Осиповский ухватил мрачный подтекст второй фразы, но оттого, что тону он не соответствовал, подумал: капитан от балды ляпнул. Он бросил на Кострецова острый взгляд.

— Где только Яшу искать? Он давно не выходит со мной на связь. Может, ты что знаешь?

— Ни слуху ни духу. — Кострецов помотал головой. — Но зачем Яше понадобилось Молота убивать?

Майор состроил брезгливую гримасу.

— Убивал ли он еще? Ну, а если и так, всякое могло произойти. Ты ж неуправляемость Тундры знаешь.

Осиповский выяснял,