Она ввела пароль, зашла в поиск.

Золотое дно.

Девяносто восемь участников. На главной странице — крохотные фотографии восьмерых. Нашлась доска объявлений, ссылки. Уэнди задумалась, как вступить в группу и получить полный доступ, но тут прожужжал телефон. Судя по иконке, пришло голосовое сообщение — видимо, звонили, когда она была в «Бленде». Однако последним в списке оказался вызов с бывшей работы — вероятно, по поводу ее смехотворного выходного пособия.

Нет, набирали меньше часа назад. Отдел кадров не стал бы беспокоить так поздно.

Уэнди нажала несколько кнопок и с удивлением услышала голос Вика Гаррета, который ее уволил… неужели всего два дня назад?

— Привет, драгоценнейшая, это Вик. Срочно перезвони. Крайне важное дело.

Ей стало не по себе — бывший босс без повода не преувеличивал. Она набрала его личный офисный номер; если уже ушел — звонок переключится на мобильный.

Вик поднял трубку мгновенно.

— Слышала уже?

— Что?

— Тебя могут снова взять на работу как минимум сдельно. В любом случае я хочу, чтобы эту тему раскрутила ты.

— Какую тему?

— Копы нашли телефон Хейли Макуэйд.

— А я тут при чем?

— …в номере Дэна Мерсера. Уж не знаю, что за дрянь с ней приключилась, но, похоже, твой парнишка тут замешан.

* * *

Эд Грейсон лежал в пустой постели.

Мэгги, на которой он был женат шестнадцать лет, собрала вещи и ушла, пока его допрашивали в связи с убийством Дэна Мерсера. Их браку пришел конец, и, на взгляд Эда, уже давно; жили по привычке, надеялись, а теперь исчезла и надежда. Он не сомневался: Мэгги бы этого не признала — закрывала глаза на неприятности, действовала по принципу «Сложить беду в чемодан, засунуть на верхнюю полку самой дальней кладовки памяти, запереть дверь и налепить на лицо улыбку». Любимой присказкой ей служили слова жившей в Квебеке матери: «Погода на пикнике зависит от тебя». Они обе много улыбались, да так роскошно, что о пустоте их улыбок часто забывали.

Прием безотказно работал много лет, в свое время очаровав и обезоружив молодого Эда Грейсона, который принял его за признак доброты и захотел всегда быть рядом с этой сердечностью. Потом стало ясно: улыбка — фасад, маска, которой Мэгги отгоняла от себя проблемы.

Когда всплыли фотографии их обнаженного сына, Э-Джея, реакция жены — не обращать на снимки внимания — ошеломила Эда.

— Об этом не должны знать, — сказала она. — С Э-Джеем все хорошо. Ему только восемь.

Физически мальчика никто не трогал, а если и трогал, на нем это никак не сказалось. Педиатр ничего не нашел. Э-Джей вел себя как обычно, в кровать не мочился, от кошмаров не страдал, повышенной тревожности не выказывал.

— Забудь, — настаивала Мэгги. — Сын в полном порядке.

Эда чуть удар не хватил.

— По-твоему, пусть этот подонок гуляет на свободе? Пусть делает то же самое с другими детьми?

— Другие меня не волнуют.

— Ты чему его учишь? «Забудь» — хорошенький урок!

— Так лучше всего. Зачем кому-то знать, что с ним произошло?

— Но сам-то он ничего плохого не сделал.

— Я разве не понимаю? А вот люди станут косо на него смотреть и думать только об одном. Если не поднимать шум, никому ничего не говорить… — Мэгги сверкнула улыбкой, от которой Эда впервые в жизни покорежило.

Он сел, налил себе еще виски с содовой, посмотрел спортивные новости. Потом закрыл глаза и подумал о крови, о боли; подумал о кошмаре, который учинил во имя справедливости. Эд верил в каждое слово, сказанное им той журналистке, Уэнди Тайнс: правосудие должно вершиться — если не судом, то такими, как он сам. Но это не значило, что сами вершители не отвечали за свои поступки.

Часто говорят: за свободу надо платить. За правосудие тоже.

В ушах Эда до сих пор стоял перепуганный шепот встретившей его дома Мэгги:

— Что ты натворил?

Он не стал долго объясняться и ответил просто:

— Все кончено.

Не касались ли эти слова их самих — Эда и Мэгги Грейсон? Если так, то на ум приходила мысль: любили ли они когда-нибудь друг друга? Вину за то, что произошло с Э-Джеем, легко было бы возложить на их погибшие отношения, но нет ли тут ошибки? Трагедия вызвала разлом — или только пролила свет на существовавшее уже давно? Возможно, мы живем во тьме, ослепленные улыбками и показной любезностью, а драма лишь срывает с наших глаз шоры.

В дверь позвонили. Поздновато. Тут же раздался нетерпеливый стук. Почти не задумываясь, Эд вскочил и схватил с ночного столика пистолет. Снова позвонили и стали колотить кулаками.

— Мистер Грейсон! Полиция. Откройте.

Он выглянул в окно: два копа в коричневых униформах, оба из округа Сассекс, но без того большого черного шерифа Уокера.

«Быстро».

Эд отложил пистолет, спустился вниз и открыл дверь.

Полицейские показались ему двенадцатилетними подростками.

— Мистер Грейсон?

— Федеральный пристав Грейсон, сынок.

— Сэр, вы арестованы за убийство Дэниела Джея Мерсера. Руки за спину, пожалуйста. Я оглашу ваши права.

Уэнди, ошарашенная новостью, кое-как договорила с бывшим (или опять нынешним?) начальником Виком Гарретом и повесила трубку.

Айфон Хейли Макуэйд нашли под кроватью Дэна Мерсера.

Она попробовала осознать свои переживания. Самое первое и самое очевидное: ей стало до тошноты больно за Макуэйдов — прежде она со страшной силой надеялась, что для них каким-то чудом все обойдется. «Так, смотри глубже. Потрясена. Именно потрясена — может, даже слишком. Разве не до́лжно испытывать что-то вроде мрачного облегчения, чувства собственной правоты? Ведь все это время ты была права по поводу Мерсера. Свершилось какое-никакое правосудие, ты не стала винтиком в машине уничтожения невинного человека, который хотел добра».

Но прямо перед ней на мониторе висела страница принстонского выпуска. Уэнди закрыла глаза и представила лицо Мерсера в день их первой встречи на интервью в приюте, свою радость за детей, которых он спас от улицы, вспомнила, с каким обожанием те смотрели на Дэна и как сама увлеклась им; потом всплыл вчерашний чертов трейлер, жуткие синяки все на том же лице, погасший взгляд и ее желание помочь вопреки всему, что знала.

«Вот так запросто проигнорируешь собственную интуицию?»

С другой стороны, зло, само собой, прекрасно маскируется. Ей раз десять приводили в пример знаменитого серийного убийцу Тэда Банди, но разница в том, что его Уэнди совсем не находила симпатичным. Возможно, она увидела в глазах Банди пустоту, поскольку знала правду и сомнений не испытывала: и так приняла бы его за скользкого, мерзкого типа, который шармом скрывает свою подлость. Зло чувствуешь. Просто чувствуешь. Наверное.