Пять лет спустя, когда Клео лениво раскинулась в прохладном шатре у края прозрачно-синего пруда в их любимом оазисе, ей пришло в голову, что каждый из них сдержал свое обещание.

В палатку вошел Халед и опустился рядом с ней на подушки.

– Ты справился? – спросила Клео, когда он прижал ее к себе и начал осыпать поцелуями, начиная с виска и заканчивая уголками ее губ, и его прикосновения по-прежнему волновали ее.

– Да, – улыбнулся Халед. – Оказывается, я и правда владею гипнозом. Она уснула на втором куплете.

Клео улыбнулась, представив, как муж укачивает их двухлетнюю дочь.

– А потом ты сидел рядом, чтобы убедиться наверняка, что она дышит.

– Конечно, – расплылся в улыбке Халед. – И чтобы защитить ее от кошмаров, которые могут ей присниться. Это всего лишь мой долг.

За эти годы они с мужем научились уступать друг другу. Халед научился делиться полномочиями и уволил Марджери. А Клео бросила свою привычку убегать и прятаться и настояла на том, чтобы каждые три месяца они проводили одну неделю в оазисе. А еще она предложила проводить больше времени с Амирой, которая, как она однажды и предсказывала, изменила свое поведение, как только выросла и превратилась в юную девушку.

Они с мужем работали над своими отношениями каждый день.

А потом у них родилась чудесная девочка. Восхитительная Амала Фейс с темными, как у отца, глазами, которая крепко держала их в своих маленьких пухленьких ручонках.

– Любовь моя, ты хотела проспать весь вечер? – продолжил осыпать поцелуями ее шею Халед. – Как наша дочь?

– Может быть, я уже уснула, – насмешливо ответила ему Клео. – От скуки. Вы это имели в виду, ваша светлость?

– Тогда закрой глаза. – Он посмотрел на нее с улыбкой, которая теперь часто играла на его губах. Она делала Халеда невероятно красивым и далеко не таким отстраненным, как раньше. И уж точно, совсем не жестоким. – Я попытаюсь не потревожить тебя своими утомительными ухаживаниями.

– А если я не хочу закрывать глаза?

– Клео, – приказал Халед, и в его глазах заплясали озорные огоньки. – Повинуйся мне.

И Клео не стала возражать.

Потому что «навсегда» с этим мужчиной было намного лучше, чем любая сказка, которую она могла придумать в своих самых смелых мечтах.

И потому что ей время от времени нравилось повиноваться.