Ветеран покачал головой.

— Нет, господин. Об этом и речи быть не может. Вы и так мне помогли. В наше время доброго человека не часто встретишь. Эти писцы, будь они неладны, да законники-извращенцы весь город держат за яйца. Даже если ты дрался за них всех с ящерицами — им наплевать.

— Знаю, — кивнул Рингил.

— Да, господин, вы-то знаете. — Выражение разбитой в кровь физиономии изменилось, и Рингил не сразу понял — то было смущение. — Видел вас при Рахале, господин. Бился футах в двадцати от вас, когда драконы нагрянули. Не сразу вспомнил, память уже не та, что была когда-то. Но как клинок ваш увидел…

Рингил вздохнул.

— Такой не забудешь.

— Точно.

Вечерние сумерки сомкнулись над ними. На другой стороне улицы фонарщик обжег пальцы и негромко выругался. Рингил тронул дубинкой камешек. Он уже привык к распространяемой Дарби вони и почти не замечал ее. На войне, бывало, воняло и от него.

— А вот я, боюсь, тебя не помню.

— И немудрено. С какой стати? Нас в тот день было много. Жаль, не попал с вами к Гэллоус-Гэп.

Теперь уже Рингил скорчил гримасу.

— Жалеть не о чем. Мы потеряли там даже больше народу, чем при Рахале. Оказался бы там, скорей всего, сыграл бы в ящик.

— Да, наверное. Но ведь при Гэллоус-Гэп мы победили.

Из таверны донесся взрыв смеха. Кто-то затянул новую песню. Военную, из классики. «Кровью ящериц мы умылись». Похоже, боевой ритм отбивали кулаками по столу. Дарби не без труда, моргнув от боли, поднялся.

— Я, пожалуй, пойду, — пробормотал он сквозь стиснутые зубы и, криво усмехнувшись, кивнул в сторону таверны. — Не хотелось бы попасть им под горячую руку. Ладно если б только пили да девок тискали, а то ведь как разгорячатся, как патриотический зуд взыграет, так захочется крови. Вот и пойдут искать виноватого.

Рингил взглянул на окна Шалака — пожалуй, надо зайти да помочь старику потушить огонь.

— Наверное, ты прав.

— Да, господин. — Дарби расправил плечи. — Ну, я пошел. Приятно потолковать с тем, кто понимает. Вы уж извиняйте, что встретили меня не в лучший час. Я не всегда такой.

— Я и не думаю…

— Просто воспоминания не дают покоя. Как клеймо в голове. Иногда так и лезут. Только выпивка и спасает, господин. Выпивка да еще фландрин, когда удается раздобыть. — Он неуклюже, стараясь не встречаться с Рингилом взглядом, повертел палку. — Сказать по правде, господин, я уже не тот, что был прежде.

— Мы все уже не те. — Рингил качнул головой, отгоняя мрачные мысли. Сказать бы что-то хорошее. Что-то такое, что понравилось бы Флараднаму. — Но, по-моему, сегодня ты держался неплохо. Одному точно ребро сломал, а другой, похоже, до сих пор не соображает. Так что твоя Лурлин в порядке.

Ветеран посмотрел на него.

— Жаль, что так получилось. Они ведь ребята неплохие. У меня дядя в страже служил. Тяжелая работенка. Но ведь сами ко мне привязались…

Солдат улыбнулся.

— Эх, видели б вы меня у Рахала. Дрался до последнего, меня парни на баржу силком тащили.

— Не сомневаюсь.

Стены таверны содрогались от военного гимна. Дарби положил палку на плечо и по-армейски прижал кулак к груди.

— Ладно, я пошел.

Рингил снова полез в кошелек.

— Послушай…

— Нет, господин. Я не стану больше злоупотреблять вашей добротой. — Дарби постучал кулаком по груди. — Не стану.

— Здесь немного. Купишь себе… ну, не знаю… поесть. Или сходишь в баню. Может, снимешь жилье.

— Спасибо за доброту, но мы с вами оба знаем, на что я их спущу.

— Что ж. — Рингил пожал плечами. — Делай с ними, что хочешь. Купи вина. Фландрина. Если тебе это надо.

Кулак неуверенно раскрылся. Рингил вложил деньги в ладонь.

— Прими. Как солдат от солдата. Трудные времена у каждого бывают.

И Дарби взял монеты. Неуклюже, как-то конвульсивно. Рука была загрубевшая, грязная и горячая. Пряча деньги куда-то под обноски, он отвернулся.

— Премного благодарен, господин, — сказал он, но уже совсем другим тоном и старательно избегая смотреть Рингилу в глаза.

Они попрощались, и Дарби пошел по улице, сгорбившись, опустив голову. Глядя ему вслед, Рингил вдруг понял, какое именно чувство изменило выражение лица старого солдата.

Стыд.

Стыд и что-то вроде разочарования.

Рингил постоял еще немного, провожая Дарби взглядом, затем раздраженно пожал плечами и отвернулся. Ради Хойрана, он же не смотрел со стороны, как стражники обрабатывают солдата. Нет, помог. И попытался помочь еще.

Рингил постучал в заднюю дверь. Торопливые шаги — Шалак протопал от окна, — скрип засова, и дверь открылась. Хозяин отступил в сторону.

— Все в порядке?

— Конечно. А что?

Позднее, помогая Шалаку закрыть лавку, Рингил взглянул на руку при свете лампы и обнаружил оставшееся от Дарби грязное пятно. Отмыть его оказалось на удивление непросто.

Рингил вернулся в Глейдс позже, чем рассчитывал, да и предъявить в оправдание потраченного времени мог разве что пару царапин на лице и руках и наполовину опустошенный кошелек. Перевозчик на обратном пути попался неразговорчивый, чему Рингил только порадовался. Пока лодочник налегал на весла, борясь с течением, он, поеживаясь от вечерней сырости, сидел на корме и снова перебирал неясные намеки и подсказки Шалака.

Они являются в призрачном обличье из призрачного тумана, они быстры и проворны, как змеи, а когда мы наносим ответный удар, они скрываются в тумане и смеются над нами, негромко и презрительно.

Отлично.

У дома уже горели фонари, на дорожке перед входом стояла карета. Лошади отдыхали, а кучер подкреплялся чем-то из фляжки в компании еще одного слуги. Рингил оглядел, но не узнал ни ливрею, ни герб на дверце кареты. Что-то яркое, вроде стилизованной волны. Он пожал плечами и прошел в дверь, оставленную слегка приоткрытой, как и принято по вечерам. За порогом его встретил дворецкий.

— Кто у нас в гостях? — поинтересовался Рингил, передавая шляпу, палаш и накидку.

— Главный администратор приливной стражи, господин. — Дворецкий ловко управился и с одеждой, и с оружием. — Он сейчас в библиотеке, ждет уже второй час.

— Похоже, на такой должности мозолей не натрешь, — проворчал Рингил. — И кого он дожидается?

— Вас, господин.

Рингил удивленно взглянул на него.

— Неужели?

— А вот и он сам.

Дворецкий кивнул в сторону библиотеки.

Рингил повернулся и увидел богато одетого молодого человека, направляющегося к нему с самым решительным видом. Он успел заметить красновато-коричневую тунику, кремовые бриджи, синие кожаные сапоги и шпагу на боку. Чертами раскрасневшегося от гнева лица гость смутно кого-то напоминал. Бородка была аккуратно подстрижена.