– Да, на него многие подсаживаются, как на иглу.

– А вы врач-нарколог?

– Нет, я психолог, и меня просто интересует, что именно увлекает наших граждан, если люди вдруг начинают массово подсаживаться на какого-то писателя или исполнителя. Я стараюсь изучить его творчество и понять, почему это происходит.

– И почему люди подсаживаются на Владимира Альбертова?

– Книги очень подходят для одиноких женщин. Если вы не замужем, лучше не начинайте читать.

«Это он так выясняет мое семейное положение?»

– А чтобы не подсесть на Альбертова, нужен зарегистрированный брак? – уточнила я.

– Нет, нужна сексуальная удовлетворенность. По-моему, сексуально удовлетворенная женщина может прочитать не более одной книги этого автора, а неудовлетворенная станет его постоянной читательницей. Судя по тиражам его книг, у нас масса неудовлетворенных. Но я все равно считаю, что это пишет не мужчина, а женщина. Неудовлетворенная.

«А ты сам не маньяк, случайно?» – подумала я. Никогда раньше мне не приходилось разговаривать на такие темы с незнакомыми мужчинами. Правда, и в метро я никогда не знакомилась.

– А вы когда-нибудь бывали в стриптиз-клубе? – спросил психолог, или маньяк, или кто он там.

– В мужском?

– Ну вы же не лесбиянка!

– Откуда вы знаете?

– Я это сразу вижу.

– Как вы это определяете?!

– Давайте сходим вместе на мужской стриптиз и…

– Извините, мне выходить на следующей станции, – сказала я и встала. Мне, кстати, на самом деле нужно было входить.

– Я вас провожу, – объявил психолог-маньяк. – Сейчас одинокой женщине опасно ходить. Маньяки, знаете ли…

– Вижу, – сказала я.

– Это вы меня за маньяка приняли? Нет, я просто собираю материал для докторской диссертации.

– В стриптиз-клубе?!

– Да, – кивнул психолог-маньяк. – Где еще можно встретить столько неудовлетворенных женщин?

Пока мы стояли в очереди на маршрутку, психолог-маньяк рассказывал про обделенных мужским вниманием женщин, которые готовы платить за красивый обман. Они не ценят, не уважают и не любят себя, они разочарованы в жизни и мужчинах. Они несчастны и уходят в фантазии, предоставляемые Владимиром Альбертовым или танцорами из стриптиз-клуба. А психолог-маньяк по таким женщинам как раз пишет диссертацию.

– Вы меня рассматриваете как материал для диссертации? – уточнила я.

– Я пока не знаю. Вы же мне еще ничего не рассказали о себе. Давайте сходим в стриптиз-клуб? Вы когда-нибудь смотрели мужской стриптиз?

За подобными разговорами мы подошли к моему дому. К моей огромной радости, во дворе нам встретились Костик с Юлианкой, которую он, как оказалось, выгуливал по просьбе Валентины.

Дочь бросилась ко мне, внимательно осмотрела моего провожатого и спросила, будет ли этот дядя спать у нас в коридоре на полу. Я ответила, что нет. Костик вопросительно посмотрел на меня.

– Это мой юный друг, – сообщила я психологу-маньяку с самым невозмутимым видом. – Как видите, у меня нет необходимости ходить по мужским стриптизам. Больше спасибо вам за приглашение. Всего доброго.

У Костика во время моей речи округлялись глаза. Я одной рукой подхватила его под руку, предварительно вручив ему сумку с продуктами, другой рукой взяла Юлианку, и мы направились к подъезду. Маньяк провожал нас взглядом.

Я позвала Валентину к себе и рассказала им с Костиком о знакомстве с психологом-маньяком в метро.

– Это прекрасно! – воскликнула Валентина.

– Что именно? – не поняла я.

– С тобой на улице начинают знакомиться мужики.

– В метро.

– Не важно. Главное – сама суть. Это всегда так. Или никого, или всем скопом. Они как чувствуют, что баба востребована.

Я моргнула.

– Так что не кори себя за Новый год. Я знаю, что ты до сих пор мучаешься! Не возражай! Но все получилось только к лучшему. Один другому дорожку протопчет. Скоро кто-нибудь нормальный появится. Эта теория проверенная. Только никого сразу не отшивай!

– Ты хочешь сказать, что мне маньяка следовало домой пригласить?!

– Мне его лицо показалось знакомым, – сказал Костик. – Может, я его по телевизору видел? Ведь у нас показывают фотороботы маньяков.

– Костя, ты разве смотришь телевизор? – удивилась я. – Я думала, что ты только в Интернете сидишь.

– А это мысль! Я его рожу в Интернете поищу. Там все есть.

Костик отправился к компьютеру. Решил, видно, ковать железо, пока горячо.

– Валя, ты не представляешь, какого я страха натерпелась! – призналась я соседке.

– Ай, брось! – отмахнулась она. – Какой-то озабоченный кретин.

– Валя, а это правда, что Владимира Альбертова читают только сексуально неудовлетворенные женщины?

Соседка расхохоталась.

– Ты можешь назвать моего Колю сексуально неудовлетворенной женщиной?

Я улыбнулась.

– А Коля прочитал все его книги! Я только одну осилила. Такая муть! Кстати, а ведь твой психолог прав. Это могла написать только женщина.

– Ну а нам-то с тобой что до этого? – не поняла я. – Пусть этот Владимир Альбертович, пусть его жена, да хоть йоркширский терьер Машенька или все они вместе в соавторстве!

– А если Дед Мороз Дима увидел что-то, что не должен был видеть? Или услышал то, что не должен был слышать?

– Тайну написания романов? Что пишет жена, а не муж, под именем, то есть, как я понимаю, псевдонимом которого это все издается? Она сама жаловалась курсанту Ломакину, что муж ворует ее идеи! Могла жаловаться и Деду Морозу! Я не понимаю, к чему ты клонишь, Валя!

– Я клоню к тому, что Дед Мороз Дима мог что-то услышать, не предназначенное для его ушей, а история с пропавшими драгоценностями – экспромт, выданный для вас, когда они узнали, что приехал не Дима и, более того, он еще куда-то исчез. Стали бы они из-за какой-то мелочовки – по их меркам – устраивать такой сыр-бор с приглашением?

– Может, и стали бы, – пожала плечами я. – Из принципа. И чтобы поразвлечься. Опустить человека. Поиздеваться. Я не знаю, Валя. Я не знаю этих людей и их принципы, если они у них вообще есть.

– Но все равно…

Я допускала, что Дед Мороз Дима мог что-то услышать или жена Владимира Альбертовича ему сама что-то рассказала, пока писатель без супруги отдыхал на курорте.

Ну а мне-то что до этого?

– Самое интересное начнется, если кто-то из этих трех богатых мужиков пригласит тебя… даже не знаю куда! – выдала Валентина.

– И что мне, по-твоему, делать?