А враг был по-прежнему силен и упорен. После соединения с 40-тысячной таманской армией красных 11-я армия многократно усилилась и вновь обрела боеспособность. Верхушка большевиков неожиданно сошлась в жестокой схватке за власть, где, с одной стороны, Сорокин пытался навести дисциплину и порядок в разросшейся армии, а Жлоба, имевший поддержку Сталина и Ворошилова, стремился к отделению и создал «Стальную дивизию» в Св. Кресте (ныне Буденновск) для выполнения тех задач, которые присылались ему напрямую, из центра, в обход требованиям Сорокина соблюдать иерархию. За неподчинение Сорокин хотел расстрелять Дм. Жлобу, однако два бронепоезда, присланные красным командующим для захвата и ареста Жлобы, были вынуждены ретироваться под дулами пушек, выкаченных артиллеристами Жлобы, чтобы в случае необходимости бить по поездам прямой наводкой. Командир 40-й Таманской красной армии Матвеев также отказался выполнять приказы Сорокина, за что был арестован по приказанию красного командарма и расстрелян без суда. После того Сорокин приказал таманцам нанести предупредительный удар на Кубань силами в 15 тыс. человек, ударив в стык 1-й конной дивизии Врангеля и пехотных дивизий Дроздовского и Казановича. Первоначально красными был достигнут некоторый успех, позволивший им потеснить марковцев, однако в это же время части 1-й конной дивизии барона Врангеля отбили у красных несколько переправ по реке Уруп, перешла ее и устремилась в тылы таманцев. Удар конницы Врангеля оказался полной неожиданностью для красных, и большевистский фронт стал откатываться назад. 11-я Красная армия оказалась блокированной в районе Минеральных Вод. На совещании РВС и партийных представителей красных было принято решение покидать Кубань. Было предложено три пути отступления — Владикавказ, Ставрополь или Астрахань. Сорокин, предчувствуя ловушку на ставропольском направлении отхода, пытался убедить товарищей двигаться на Владикавказ, однако возобладавшее мнение его противников о необходимости по возможности не отдаляться от Центральной России и поддерживать связь с 10-й и 12-й советскими армиями, решило судьбу отхода. Красные двинулись на Ставрополь, а Сорокина упрекнули в изоляционистских и диктаторских замашках. Перед тем как покинуть Пятигорск, где располагались все советские учреждения на Северном Кавказе, город был подвергнут беспощадному террору по отношению к «оппозиции при попытке контрреволюционного восстания или покушения на жизнь вождей пролетариата». По случаю смерти от ран красного командующего Северо-Западного фронта Ильина, ЧК показательно казнила 6 взятых в заложники людей. Казни продолжились и во взятом Ставрополе. Показательной казни ставропольской ЧК под руководством главного палача Атарбекова подверглись более сотни заложников, сразу же после того как Сорокиным были расстреляны неугодные ему члены ЦИК. Расстрел ЦИКовцев самими большевиками был при писан «агентам белых», и местная ЧК начала цепь бесконечных казней. Казням предшествовали предложения старым генералам встать во главе Кавказской Красной армии, на которые последовал решительный отказ.

В числе казненных были уже старые генералы Рузский (некогда принуждавший Государя отречься от престола), Чижевский, Радко-Дмитриев (известный своим смелым десантом, предпринятым против германцев в Прибалтике еще в 1916 г.), контр-адмирал Капнист, представители русской аристократии, имевшие несчастье задержаться на «водах». Как и в Пятигорске, в Ставрополе чекисты казнили тем же методом, отрубая своим жертвам головы шашками. Одновременно с этим шли аресты и расстрелы и в стане самих большевиков. Начиналось противостояние Сорокина и председателя крайкома партии Крайнего, готовившего смещение Сорокина, однако арестованного опередившим его конвоем Сорокина. Вместе с Крайним Сорокин отдал приказ арестовать шефа ЧК Рожанского и Председателя ЦИК Рубина, а также членов ЦИК Дунаевского, Минкова и Крайнего-младшего. Все они были незамедлительно расстреляны. Из материалов следствия деникинской Особой Комиссии по расследованию злодеяний большевиков следует, что корень конфликта был следующим: «По объяснению приближенных Сорокина, пойманных и заключенных в тюрьму, Сорокин — ярый юдофоб — „ненавидел евреев“, возглавлявших кавказскую власть, „и решился на кровавую расправу, негодуя на постоянное вмешательство ЦИК в военное дело, что мешало военным операциям“»[96]. Этой участи избежали притихшие большевики С. М. Киров и Петренко. Сорокин продолжил расстрелы своей оппозиции в ЦИК. 23 октября 1918 года махина Красной армии медленно развернулась и двинулась в отступление на север, в сторону Ставрополя. Средств для обороны города у добровольцев не было: отряды городской самообороны и немногочисленные части генерала Боровского, успешно справлявшиеся с немногочисленными красными отрядами и бандами, не могли противостоять 100-тысячной сорокинской армии. В городе была объявлена эвакуация. 23 октября отряды 40-й Таманской армии первыми ворвались в Ставрополь. Одно из первых распоряжений красного командования в захваченном городе было произведение обысков в оставленных квартирах с разрешением обыскивающим взять из них все, что им пожелается. «Бралось все, и нужное и ненужное, начиная с икон, автомобилей, велосипедов, мебели, кроватей, тюфяков, одежды… В некоторых же домах грабители, не довольствуясь расхищением имущества, уничтожали то, что не успевали забрать с собою, — они рубили мебель, рвали материю, книги, бумаги и т. п., оставляя после себя вместо ценного имущества груды хлама и мусора»[97]. Начался повальный грабеж интендантских складов, складов имущества Союза Городов (Земгора), товарной станции. За грабежом последовала волна расправ над оставшимися в больницах города ранеными добровольцами, которых убивали прямо в палатах. Особенной жестокостью в ходе захвата города «прославилась» все та же Таманская дивизия (чей поход был воспет впоследствии в романе советского классика А. Серафимовича «Железный поток»). В руководстве Красной армии по-прежнему продолжался конфликт между Сорокиным и членами ЦИК и другими командирами. Путем различных ухищрений Сорокин был арестован и впоследствии убит во время допроса командиром 3-го Таманского полка Висленко.

В эйфории легкого захвата города таманцы не заметили, как в тыл им вышла 1-я казачья дивизия А. Г. Шкуро, поднимая за собой мятежи против красных в станицах Баталпашинского отдела и у Пятигорска и Кисловодска. С Кубани Деникиным на помощь Шкуро были направлены дивизия Дроздовского, 2-я пехотная дивизия генерала Боровского, 1-я Кубанская дивизия генерала Покровского, наступавшая со стороны Минеральных Вод дивизия Казановича и 1-я конная кубанская дивизия барона Врангеля, наступавшая на Ставрополь со стороны села Татарка и станицы Сенгилеевской. Части добровольцев заняли станицу Невинномысскую к началу ноября, а затем начали теснить 11-ю армию на восток. Армия численностью в 30 тысяч человек оказалась в окружении, и добровольцы начали разгром красных. В ночь на 13 ноября часть красных все же смогла пробить брешь между дивизией Боровского и кавалерией Улагая. Эту неудачу Улагая современники оценивали как случайность, произошедшую по вине его помощников, командиров 1-й бригады 2-й Кубанской казачьей дивизии войскового старшины С. Д. Говорущенко и командира бригады 2-й Кубанской дивизии малоталантливого генерал-майора А. П. Шапринского. Сам Сергей Георгиевич Улагай характеризовался как «единственный в своем стиле человек. Строг, справедлив, до беззаветности храбр, добр, с недюжинным военным талантом. Дивизия под его руководством, по существу, ни разу не терпела поражения…»[98]. Вырвавшись от Улагая, горстка красных стала уходить на северо-восток от Ставрополя. 14 ноября 1918 года передовые части полковника Николая Гавриловича Бабиева вошли в Ставрополь. Сначала части под командой Бабиева захватили разграбленный большевиками вокзал и лишь к полудню следующего дня, поддержанные Самурским и 1-м Кубанским стрелковым полками, при поддержке бронеавтомобилей 1-й конной дивизии Врангеля, город был освобожден от большевиков. Прошла череда непрерывных уличных боев, в ходе которых красные части постепенно оставляли город. Добровольческая армия снова несла существенные потери. Дроздовский, как и всегда, лично вел свои части в контратаку, однако был тяжело ранен в ступню ноги возле Иоанно-Мартинского монастыря. «Капитан Тер-Азарьев, снимавший вместе с другими офицерами Дроздовского с коня, рассказывал, что рана не вызывала ни у кого тревоги: просто поцарапало пулей. Все так и думали, что Дроздовский вскоре вернется к командованию…»[99]. «Рана не вызывала ни у кого тревоги, — пишет современный исследователь, — но вскоре загноилась. Говорили, что заражение появилось после того, как его лечил врач, который вскоре скрылся… В Екатеринодаре Дроздовский перенес несколько операций, после которых ему стало хуже… 1 января 1919 года Михаил Гордеевич Дроздовский скончался в Ростовском госпитале от заражения крови»[100]. В ходе боев за Ставрополь был убит и командир корниловцев, полковник Индейкин, сраженный пулей в висок. «Люди гибли, — писал Деникин, — но оставались традиции, оставалась идея борьбы и непреклонная воля к её осуществлению…»[101]