Он вернулся живой и невредимый, чтобы погибнуть в 1921-м от руки крестьянина во время антоновского мятежа.

Сережу схоронили, и Полина уехала из Петрограда, – отца уже год как назначили на должность в его родной город, и Полина присоединилась к семье.

Прошло время, и боль утраты зарубцевалась. Она стала появляться в театре, завела новые знакомства. Появился и мужчина, но их отношения не сложились, и Полине было больно и неприятно вспоминать об этом.

И вдруг в ее жизнь вошел Андрей! Знакомство состоялось подобно лихой кавалерийской атаке, но Полине это было приятно. «Только будет ли он терпеть мою взбалмошность?» – волновалась она. Пожалуй, никому кроме отца не удавалось по-настоящему обуздать ее капризное самолюбие. Полина любила порывистость, прелесть сиюминутного инстинкта, необработанного и, как ей казалось, кристально чистого. Ей не перечили. Да и кому? Бабушка и дед обреченно влюблены в единственную внучку, мама тихо любит и неслышно болеет, а папе часто не до нее. Остальные либо стоически выносят ее прихоти, либо боятся (ее и папу).

«А все-таки Андрей хитрющий! Он не перечит, однако свое берет „тихой сапой“, твердо и уверенно. Жуть, как приятно! Любопытно, когда и как он осмелится меня поцеловать? Нужно придумать что-либо остроумное и каверзное на этот счет». Полина начала было подыскивать в голове варианты, но сладкий обезоруживающий сон уже обволакивал ее.

Ранним воскресным утром 11 мая зампреда ОГПУ Черногорова срочно вызвали на службу. По сонным улицам стремительно промчался его черный лимузин.

На рабочем столе Черногорова ожидали сводки и отчеты – он бегло просмотрел их. Суть дела ему уже изложил начгубугрозыска Шаповалов. Еще в машине зампред распорядился передать дело о расстреле на хуторе Варвары Шишкиной из ведения угрозыска – ОГПУ.

Давненько такого не происходило! Последний случай крупных кровавых столкновений в бандитской среде был в 1921 году. С тех пор стояла относительная тишина. А тут – одиннадцать трупов! Десять застрелены из пулемета, один профессионально зарезан.

Черногоров поглядел в отчет оперуполномоченного Кравченко: «…Наличие гимназической фуражки на месте преступления позволяет судить о конце известной банды Гимназиста, разыскиваемой губугро с 1922 года…» Черногоров усмехнулся: «Как им Гимназист задачу-то упростил! Свистуны из уголовки и обрадовались дело списать». Он читал дальше: «Можно с уверенностью сказать, что Осадчий С. (он же Кривоногов С.Н.) и являлся налетчиком, известным в городе и криминальной среде как Гимназист».

Черногоров взял «оперативку» на Осадчего: «…1902 года рождения… не привлекался… сын кустаря… в розыске с 1922 года…» «Да нет, этот сопляк вряд ли Гимназист. Когда Осадчий с девчонок в подворотнях перстенечки копеечные снимал, Гимназист уже кассы как орехи щелкал».

Зампред давно следил за Гимназистом. Он выделялся из бандитской среды. Во-первых, никто его не знал – было только имя и ученический образ. Осведомители доносили, будто путается с ним некий Фрол, птица в губернии залетная, с еще «царской» биографией. Во-вторых, Гимназист был восхитительно дерзок. О подобных типах Черногоров слышал на совещаниях в Москве от старых работников ЧК. Легендарные налетчики времен гражданской войны промышляли в Одессе, Ростове и Питере. Многих из них расстреляли во время «большого Крымского шухера», последовавшего за разгромом армии Врангеля в конце 1920 года.

Не раз Черногоров пытался самолично заняться Гимназистом, да мешали другие заботы. Он даже выстроил гипотезу приезда одного из матерых налетчиков юга России или Питера в их благодатную губернию.

«Опять же Фрол, – размышлял зампред. – Который год у нас обретается, может, и притащил кого из северной столицы?» Черногоров подумал, что именно с Фрола и надо бы начинать искать Гимназиста, Фрол – слабое место банды.

Он открыл «Материалы на Фролова Ф.Д.»: «…замечен там-то… говорил с тем-то», – сообщали сексоты и оперативники. «Только вот поймать не поймали!» – поморщился Черногоров. Зампред отыскал записку «Соображения о Фролове Ф.Д.», составленную год назад старшим криминалистом губугро Деревянниковым: «…В завершение отмечу одну характерную особенность персонажа: Фролов обладает поразительным чувством опасности. Не раз я в своей работе сталкивался с примерами его инстинктивного предчувствия беды. Необходимо также добавить, что Фролов крайне подозрителен и беспощаден, посему многие криминальные авторитеты (как, например, М.И. Савосина), зная его слабости и места дислокации, тем не менее боятся их указать следственным органам».

«Смотри-ка, „персонажи“! – хмыкнул Черногоров. – Хорошо пишет Деревянников, сову видно по полету, налицо спец из царской полиции. Надо бы его повидать. Однако, и с Савосиной неплохо бы потолковать!»

Черногоров поднял трубку и отдал распоряжение:

– Гринев! Бери-ка, голубчик, своих орлов и привези мне Савосину… Кто такая? Да ты должен помнить!.. Да! Найди еще и Деревянникова, он работает в угро. И пошустрее!

Зампред вернулся к папкам. Вот он, список преступлений, приписываемых Гимназисту: «Страховая касса, апрель 1922 года (взяли пятьдесят тысяч руб.); магазин „Ювелир“, апрель 1922 (почти девятнадцать тысяч восемьсот); магазин „Золото России“, июль 1922 (унесли на тридцать тысяч руб.); отделение Банка „Потребкооперации“, октябрь 1922 (взяли сто сорок тысяч)».

Теперь год 1923-й: «Февраль – налет на броневик с деньгами с убийством инкассатора (куш – девяносто тысяч); май – взлом сейфа в конторе „Товарищества Константиновых“ (по заявлению Т.М. Константинова, украли около тридцати девяти тысяч руб.); август – ограбление квартиры промышленника Судочкина С.С. с убийством его охранника; опять август – инкассатор хлебозавода № 2 убит, забрали сорок одну тысячу рублей (сейф находился в машине, автомобиль взорван, сейф взломан); снова август – обобран на сто тысяч (!) заезжий карточный шулер Мизинчик („хорошо еще, жив остался!“); ноябрь – налет на контору сельхозартели „Круг“ (взяли двадцать две тысячи руб.)».

Этот год, 1924-й: «Март – налет на бронемашину, перевозившую деньги из казино „Парадиз“ в банк, в 7.30 утра (!) (взяли двести тысяч (!!!)».

«Ах, молодец Гимназист! На этом можно и успокоиться!», – подытожил Черногоров. Гимназист ему нравился. И не только дерзостью, но и умом – брал налетчик только деньги и драгоценности, не обременяя себя «быстро засвечивающейся» мануфактурой или антиквариатом. «Потому и живут они на воле так долго, что сторонятся ссучившихся воров и прочего болтливого жулья, через которых легко вычислить сбываемое краденое и их самих. Денежки-то Гимназист прячет, а камешки „старина Фрол“ наверняка таскает барыгам-фармазонщикам[53]в Питер или Москву. Ох, молодцы, ох, умники!»

Черногоров прикинул «доход» банды за два года – выходило более семисот тысяч рублей или около четырнадцати тысяч зарплат высококвалифицированных рабочих, или триста тысяч долларов Североамериканских Соединенных Штатов! «Да они богачи! Даже если пропили и прогуляли половину добычи, все одно – состоятельные ребятки», – невольно восхитился зампред.