– Значит, запрещенная?

– Нет, – возражает Томи, – абсолютно законная. Пошли, Пенни, «ан гард».

В течение последующих нескольких минут Пенни пытается одолеть противника с помощью скорости. У нее огромное преимущество перед Томи – она сражается саблей, держа ее одной рукой, а Томи приходится использовать обе руки, чтобы держать катану. Это позволяет Пенни делать выпады, наносить удары саблей и отступать, прежде чем Томи успевает ответить. Ударить и убежать. Томи умудряется парировать все удары и даже пытается контратаковать, довольствуясь тем, что не подпускает противника слишком близко. Я не могу понять ее логику. Постепенно Томи начинает сдавать, отступая в угол. В конце концов, ей просто не хватит места для маневра.

– Можешь для разнообразия попытаться достать меня, – усмехается Пенни. Но Томи ничего не отвечает.

Наконец я понимаю, что кроме Томи у Пенни целых два врага. Один из них – это невероятное желание покрасоваться перед противником и перед зрителем (то есть передо мной), показать, какая она ловкая и умная. Возможно, это для нее важнее победы. Второй враг – это неудовлетворенность. Она мечется, словно оголодавший зверь. Она пытается скрывать свои чувства, но каждый раз, когда выпад или укол не достигают цели, на ее лице появляется гримаса раздражения и недовольства.

Томи просто тянет время, она делает ее врагов своими союзниками, и вскоре Пенни слишком увлекается, бросается вперед и рубит саблей, но ее жертвой оказывается картина, которую она разрубает пополам. В этот момент взлетает катана, и Томи сильно ранит Пенни руку. Вместо крови появляется яркий свет. Раненая Пенни начинает дрожать. Эта дрожь не от страха, это компьютерная версия того, как на человека должно действовать подобное ранение. Она отступает, больше не может защищаться, и Томи наносит ей удар в шею.

На минуту мне кажется, что призрачный образ Пенни уйдет вниз, в пол. Но нет, он отправляется тем же путем, что и призрак Томи: поднимается вверх, на небеса.

– Туше, – нехотя признает Пенни.

Ее бутафорские раны исчезают – система перезагружается.

Теперь Томи все время одерживает победу, ловко используя раздражение Пенни и не пропуская ни одной ее ошибки. К тому времени, как Томи зарабатывает шесть очков, у Пенни всего лишь два. И второе она получила только благодаря разбитой витрине. Осколки стекла брызнули на пол, ноги Пенни сохранили ботинки, а Томи была босиком.

Однако в этом поединке нет победителя: их останавливает возмущенный голос.

– Девочки, девочки! Послушайте! Что вы делаете?! – кричит голос. – Это же Лувр, а не спортивный зал!

Виртуальная Шампань значительно эффектнее настоящей. У нее лицо, разработанное учеными «Гедехтниса». Именно такой она должна была стать, по их мнению, на деле вышло по-другому. Сходство значительное, но все равно кажется, будто она изменилась каким-то волшебным образом. Несмотря на гнев, черты ее лица не теряют привлекательности и утонченности, а ее желтое в подсолнухах платье выгодно контрастирует с мужскими одеждами моих кузин.

– Успокойся, мама, мы же ничего не испортили, – отмахивается Пенни.

Она наклоняется и поднимает две половинки картины, которую она разрубила. Это изображение одного из двенадцати подвигов Геракла (если не ошибаюсь, девятого). Она встряхивает кусочки, и разрез исчезает, словно по волшебству. Картина снова целая, совсем такая же, как раньше. Томи тем временем восстанавливает помещение, теперь оно выглядит так, как выглядело до дуэли, правда, ей пришлось потратить на это некую сумму.

– Дело не в этом, – продолжает Шампань. – Дело в уважении. Не важно, реальна ли окружающая вас обстановка и можно ли ее восстановить. Неужели вы не чувствуете признательности к художникам за время и усилия, вложенные ими в их творения? Посмотрите вокруг. Оцените истинность и красоту картин. Это не театральный реквизит, это нельзя топтать ногами!

Она отчитывает их до тех пор, пока не вмешиваюсь я.

– Прошу прощения, но это моя вина, – говорю я ей. – Они думали, где можно было бы провести дуэль, а я так хотел посмотреть Лувр. Вот я и уговорил их. Они обе говорили, что это нехорошо, но я настоял.

Тогда она принимается отчитывать меня и штрафует, как здесь принято, но это ведь всего лишь деньги, и я рад, что все так обернулось.

Нас вышвыривают на холодные улицы Парижа, я пытаюсь согреть руки, тру их одну об другую, прячу в карманы. И в кармане я нахожу нечто. Нечто металлическое и холодное, еще мгновение назад этого предмета там не было. Я вытаскиваю его из кармана, вожу большим пальцем по вмятинам и выступам, подношу поближе к слабому свету.

– Что это у тебя? – спрашивает Томи.

Файл 308: Принцесса и удача – открыть.

Нет ничего лучше поединка, чтобы разогнать кровь. Это так восстанавливает жизненный тонус. Несколько лет назад мы с Томи состязались каждый день. Теперь это случается не так часто. Сегодня она заявилась с Хаджи, и все было как в старые времена,

Победить Томи в дуэли – почти то же, что победить кошку в снежки. Не особенно сложно, а когда выигрываешь, остается какое-то чувство вины. И все же, куда приятнее сразиться с живым человеком, нежели с симуляцией. Иначе и не узнаешь, хорошо ли у тебя получается. (Ну, уж насколько это возможно – ха-ха.)

Я великолепная фехтовальщица, но на этот раз – ради Хаджи – я решила растянуть удовольствие и сделать поединок рискованным. К сожалению, Шампань вычислила нас как раз в тот момент, когда я должна была начать побеждать, поэтому мы сошлись на ничьей. Потом я устроила Хаджи экскурсию по своему домену. У него хватило наглости заявить, что домен напоминает ему «Трех мушкетеров» (что неплохо) и «Приключения Робина Гуда» (!). Надо же такое сказать! Словно я изображаю какого-то разбойника-социалиста, который не желает, чтобы богатые оставались богатыми, а бедные бедными. Будто Бог запрещает умным и талантливым жить лучше, чем остальным людям. Разве весь ход истории не доказывает, что люди делятся на тех, кто знает, что делает, и тех, кто не знает. Так не лучше ли тем, кто не знает, заткнуться и слушать тех, кто знает? Кроме того, Робин Гуд – всего лишь заурядный филантроп: украл налоги у короля Джона – подумаешь, великое дело! Моя Скарлет спасает жизни и делает это умно и с изяществом.

Я предложила Хаджи книги про Скарлета Пимпернеля, но у него, кажется, и без того длинный список того, что нужно прочесть. Не важно, моя новая опера «Бессмертная легенда о красной примуле» основывается как раз на этом сюжете, а когда я буду ее представлять, Хаджи получит билет в первый ряд.

Раз уж речь заходит об опере, я вспоминаю кое-кого. Перед отъездом в Египет моя добрая подруга Лулу, которая обещала помогать мне просто так, все-таки не удержалась и отхватила себе кусок пирога потолще. Ей хватило наглости затребовать десять тысяч больших. И ты, Лулу?

Скорее всего, кто-то сказал ей, на что я трачу деньги, потому что она начала жаловаться, что я плачу другим за то, что она делает бесплатно. Она надула губки и заявила, что это нечестно, хотя на самом деле ничего нечестного в этом нет. Сначала она заключает сделку, пусть и невыгодную, а потом берет слово обратно. И что тут непонятного? И почему, почему друзья всегда предают меня? Дело во мне? Я проклята? Когда-то очень давно Бриджит и Слаун были моими лучшими подругами, а посмотрите, во что они превратились теперь?