Неважно. Как только я заполучу то, что хочу, и тетя Пандора, глядя мне в глаза, скажет: «Да, Пенни, я прошу тебя поучиться у меня и занять мое место, когда я уйду», вся моя жизнь до конца будет сладкой и спокойной. Дальше все пойдет как по маслу. Я буду уже не королевой Англии, а королевой Внутреннего мира, я буду управлять целой вселенной. Если кому-то понадобится хорошее образование или качественные развлечения, он придет ко мне и сможет получить все только с моего благословения.

Так что забудь про Лулу. Она может снова становиться Луизой-неудачницей. Я нашлю чары на нее и на ее смешную оперу, которую сама помогала ей писать. Девять арий о девяти планетах – ну разве не чушь? Она мне больше не нужна. У меня в кармане Томи (7500. 00), Катрина (1000. 00), а теперь еще и Оливия (6000. 00). И я уже знаю, что они свои обещания выполняют, потому что Шампань сказала, что обо мне идет много разговоров, а когда я спросила, хорошее ли обо мне говорят, она ответила, что, во всяком случае, Пандора так считает.

Суфии по-прежнему мне непонятны. Я чувствую, что деньги для них не имеют значения, поэтому я просто стараюсь быть с ними любезной. Маленькая девочка не хочет иметь со мной дел, зато мои улыбки в сторону Нгози, по-моему, достигают цели, а Хаджи считает меня интересной. Хотя для него интересно все. Так что, кто его знает?

Оливия говорит, что в игре может появиться кто-то новенький.

Я редко вспоминаю Оливию, потому что на нее легко не обращать внимания, но я никогда не откажусь от помощи, пусть даже самой малозначительной. Она заурядный коллекционер. Пока я корпела над созданием симуляции бесценного произведения литературы, все, что делала она, – собирала поезда и железнодорожные станции. Как это скучно! Она соединила их все вместе, теперь они могут перемещаться из домена в домен. То есть в домене Томи можно сесть на подвесной японский поезд пулевидной формы, а к тому времени, как вы доедете до моего домена, он превратится во французский или британский поезд, например в TGV, идущий со скоростью 300 километров в час, или в Летучего Шотландца. В общем, довольно глупо. Ну зачем симулировать поездку, если можно и так попасть в нужное место в одно мгновение? Возможно, это какой-то экспериментальный проект, потому что Шампань он нравится, но мне совершенно непонятен. Не мое дело, к счастью, но что собирается делать Оливия в этой жизни? Работать турагентом? Желаю удачи.

Я нашла ее в ее же доме при Большом центральном терминале, где-то в 1917 году, солдаты и матросы прощались с любимыми. С ней был Нгози, думаю, не ошибусь, если предположу, что ядовитые гормоны притягивают его к Оливии. Ну что же, снова желаю удачи. Он моментально понял намек и оставил нас вдвоем, что позволило мне без свидетелей купить ее поддержку.

Мы сели в поезд с раскрашенным в красный, белый и голубой цвета локомотивом и поехали вдоль машущей флажками толпы, мимо анархистов в потрепанной одежде, держащих небрежно намалеванные плакаты: «Американские парни принадлежат Америке!», «Долой европейскую экспансию!» и «Долой Уилсона!» У всех шляпы сдвинуты на затылок – хорошо бы эта мода снова вернулась.

Взяв мои денежки, Оливия пообещала, что сделает все возможное, но если я действительно хочу завоевать симпатии Пандоры, мне следует заручиться поддержкой Маласи.

– Да он просто программа, – возразила я.

– Ну и что, что программа? Скажем, ты художник и хочешь поучиться у Ван Гога, кто даст тебе лучшую рекомендацию, чем прославленный мастер?

– А почему не взяться за все программы? Эйнштейна, Аристотеля, Дарвина? Почему Ван Гог, почему не Чингисхан? Я могу всех их попросить поддержать меня, даже кондуктора, который проверял наши билеты. Только все они ненастоящие. Я буду глупо выглядеть, это не поможет мне добиться желаемого.

Она подумала и сказала:

– Можно еще попробовать поговорить с Хэллоуином.

Я еле сдержалась, чтобы не расхохотаться.

– Он же умер.

– Можно и так сказать, – согласилась она, предполагая что-то, чего я не поняла.

– Ты когда-нибудь разговаривала с ним? Мне-то не приходилось. Кроме самой Пандоры, он ни с кем не разговаривал уже много лет. Получается, словно его и нет.

– Я тоже так считаю, – ответила Оливия. – Для нас он не существует, но тебе лучше все-таки думать, что для нее он существует.

– Страдания неразделенной любви?

– Она на все готова ради него.

– Ты преувеличиваешь, – возразила я.

– Сходи в святилище, – посоветовала она. – Послушай, как она о нем говорит. А потом представь, что он на твоей стороне. Она не сможет сказать «нет».

Я так и сделала. Представьте себе роскошный храм на вершине горы Олимп. Коринфские колонны поддерживают решетчатый потолок, сквозь который видно голубое небо. Храм абсолютно пустой, только церемониальные урны – шесть штук – стоят на возвышении в центре. Этот домен создала сама Пандора в честь наших великих погибших и пропавших предков. Мы зовем это место святилищем.

Четыре тени – Лазарь, Тайлер, Симона и Меркуцио – приняли комнатную температуру еще за много лет до моего рождения, но двое последних – Фантазия и Хэллоуин – еще живы, предположительно, хотя об этом можно и поспорить. Ддя Гессы урну еще не сделали, что я считаю хорошим знаком. Раз святилище не обновили, значит, Пандора сейчас занята и ей очень нужна помощь.

Святилище работает следующим образом: вы подходите к урне и прикасаетесь к ней, вокруг вас тотчас возникает определенный мир, словно голографическое шоу. Это дань, психоделический, сентиментальный взгляд на то, какими они были, наши дяди и тети, что их волновало, какие домены они создавали для себя. Можно при этом слушать музыку из их собственных коллекций или комментарии, записанные на трех аудиодорожках. Сначала, конечно, Шампань, потому что она везде должна быть первой, Пандора идет второй, а последняя дорожка, естественно, Вашти, она всегда произносит последнее слово. Конечно, не исключено, что они просто идут по старшинству. Точно не знаю. Я нечасто прихожу сюда. Не поймите меня превратно, я прекрасно понимаю, что эти люди многое для нас сделали, но какое это имеет значение для нашей настоящей жизни? Сейчас они не подчиняются законам гравитации, и для меня они просто тени.

Впрочем, возможно, Хэллоуин имеет какое-то влияние.

Он один из двух убийц в нашей семье. Первый – это Меркуцио, потом его убил Хэллоуин. Меня можно считать третьей, потому что это я сглазила Гессу, но давайте лучше не будем об этом. Как я все это понимаю, Меркуцио свихнулся и убил Лазаря и Тайлера, возможно, и Симону, а потом Хэллоуину пришлось его прикончить, как взбесившуюся собаку. Правда, я могу и ошибаться.

Наши родители никак и не могут прийти к единому мнению, почему он все это сотворил.

Шампань считает, что он просто сорвался. Он всегда был слабым и не смог пережить удар, когда узнал, что все человечество погибло. Когда он обнаружил, что его обманывали, что в живых остались единицы, он лишился всех моральных устоев и решил посчитаться за старое. Он начал с Лазаря, которого всегда ненавидел. Первое убийство совершить труднее всего, дальше идет легче, как я слышала, потом входишь во вкус и остановиться уже невозможно. Все равно что ребенок на конфетной фабрике.