…А еще большая югославская троица различается между собой личным финалом. Милошевичу сильно не повезло или он оказался слишком упрямым игроком – все пытался переломить судьбу и отыграться, повышая ставки даже после того, как продул все на свете. В итоге он добился закономерного конца – камеры Гаагского суда. Его конкуренты оказались удачливей. Туджман умер четыре года назад. Изетбегович – сейчас. Очень вовремя – ему должны были вручить повестку Гаагского трибунала.

В югославской истории путь из национальных героев в международные преступники оказался короток. На самом деле это веха в истории европейской цивилизации.

В Европе национальных государств национализм был в почете. Все национальные государства – храмы на крови. И нет такого преступления, перед которым бы остановился патриотизм без границ. Вождей ценили и прославляли за цели и результаты. Средства и цена в счет не шли. Так продолжалось веками – до середины ХХ века. Сейчас время национализма уходит или ушло. В объединяющейся Европе агрессивный национализм – дикость. Он так же неприемлем, как война и этнические чистки, которые он провоцирует и порождает. Судьба народов бывшей Югославии это доказывает дважды. В последнее десятилетие ХХ века все они зубами вырывали себе национальную независимость. И точно так же все они теперь рвутся в единую Европу. Это шизофреническая ситуация, когда приходится одновременно решать задачи XIX и XXI веков, она приводит к психической сшибке.

Какой в этом урок для нас? Очень простой. Мы тоже пережили обвал коммунистической империи. Мы так же нежданно-негаданно оказались в драматической и травматической постсоветской истории и географии. Мы как государство и общество тоже застряли во времени, накопив немыслимый груз нерешенных исторических задач и проблем. К счастью, на этот раз мы избежали гражданской войны, но все остаточные синдромы у нас те же. И среди них – такие естественные и понятные соблазны национализма.

Не отдадим врагу ни пяди родной земли! Не отдадим Курилы, лучше загубим их сами! Вернем Крым, а если не Крым, то остров Тузлу, который вовсе не остров, а наша коса и наш краеугольный камень!.. Конечно же, у нас достаточно политиков, которые готовы разыграть любую националистическую карту. Некоторые из них откровенно наживают политический капитал. Другие могут даже считать, что решают национальные задачи. К чему это приводит на самом деле, показывает опыт Югославии.

Кстати, в Боснии есть своя Тузла – второй город после Сараева. По сравнению с тем, что пережила боснийская Тузла, то, что происходило вокруг керченской Тузлы, – потешный бой. Но смеяться не хочется.

11 марта 2006 года в камере гаагской тюрьмы скончался именитый узник Слободан Милошевич. Диагноз тюремных врачей – обширный инфаркт миокарда. По статистике сердечно-сосудистые болезни – убийца № 1 на Земле. На счету этого безжалостного убийцы десятки миллионов в год, инфаркт миокарда – его фирменный кинжальный удар. Применительно к Милошевичу это рассуждение было сразу отброшено громкоголосым хором как заведомо ничтожное. В розыск был объявлен преступник не метафорический, а чисто конкретный, как элегантно выразился на днях, правда, по другому поводу министр иностранных дел России Сергей Лавров. Фотороботы оказались размещены во всех наших СМИ. Трудно не узнать в них известную рецидивистку Карлу дель Понте, вот она с банкой проказы темной гаагской ночью подкрадывается к невинно спящему узнику… Или на крайний случай – коллективный портрет убийц в черных мантиях – судей Международного трибунала по делам Югославии…

В 1990-е годы на территории бывшей Югославии погибли по разным сведениям 200–300 тысяч человек. Босняков, хорватов, сербов, албанцев. Мусульман, католиков, православных. По большей части неизвестных и не солдат. Два миллиона человек, спасая жизни, бежали от этого пожарища, бросив свои дома, превратившиеся в пепелища, чтобы никогда не вернуться к ним. Диагноз этой дикой в Европе конца ХХ века напасти – этнические чистки, геноцид. Он был поставлен далеко не сразу.

Какая связь между несчастным (и частным) случаем смерти в гаагской тюрьме и гибельной пандемией, обездолившей землю Югославии? Прямая. Причинно-следственная. Милошевич потому и оказался в этой мировой тюрьме, что именно он развязал эту жуть. Не он один. Но в списке главных югославских преступников новейшей истории он неоспоримо первый.

Сторонники Милошевича могут возразить: международный трибунал не вынес своего вердикта. С этим трудно спорить, это, как выражался популярный литературный герой, медицинский факт. Вот и Карла дель Понте вынуждена была признать, что «технически тот умер невиновным». Невольно вспоминается другой персонаж, который уважать себя заставил тем, что не в шутку занемог. Не вызывает сомнений, что и наш герой лучше выдумать не мог. За два месяца до вынесения неотвратимого приговора он скрылся от него способом, который не подлежит никакой апелляции или кассации. И что теперь, мы обязаны считать, что дядя Слобо был самых честных правил?

Не каждый исторический персонаж ухитряется попасть под Международный трибунал. Такое действительно надо заслужить. Между тем на суд истории попадает каждый.

Первый и главный вопрос политику на суде истории: чего он добился? Первый ответ, впрочем, стандартный – власти. Без власти нет государственного деятеля, нет послужного списка, тут просто нечего и не о чем судить. Настоящий допрос начинается именно с этого момента. Что подсудимый имеет сказать про цель, про средства, про результаты своего властвования? Чего, как и какой ценой человек, получивший в свои руки бразды правления, добился не для себя любимого, а для страны? Что именно приобрело или потеряло общество, пока он был у руля?

К власти Слободан Милошевич шел по трупам. В буквальном смысле. Мало того, что многие его противники насильственным образом исчезли с его пути. Своего ментора, чтобы не сказать крестного отца, – главу республики Сербии Ивана Стамболича, которому обязан всем, он убил дважды. В 1987 году политически, устроив переворот и отправив в отставку. А тринадцать лет спустя и физически, приказав его ликвидировать.

Предательство было его рабочим инструментом. Идеи он предавал с той же легкостью, что и людей. К власти он пришел как правоверный коммунист (как полагается, взобрался на верхотуру номенклатуры, стал первым секретарем компартии Сербии). В критический момент он продал себя нации уже как пламенный националист. Чем убил двух зайцев сразу. Одним махом убрал всех конкурентов по руководству. И получил совершенно иное качество власти. Уже не глава бюрократии-партократии, а вождь нации, безраздельно распоряжающийся не только телами, но и душами людей, готовых пойти за ним и в огонь, и в воду.

Строго говоря, перебежка от коммунизма к национализму – еще не то преступление, которое стоило бы всерьез вменять Милошевичу. Когда он пришел к власти, государственный коммунизм уже был живым трупом – нам, пережившим СССР, это так же хорошо понятно, как и тем, кто пережил СФРЮ. Форма, каркас власти оставались. Содержание прохудилось. Узлы и блоки системы один за другим выходили из строя.