Стрижка действительно была ужасной. И в то же время выглядеть он стал лучше, а ведь именно за это она так отчаянно боролась.

Почему? Этого герцог понять не мог. Во всем, что касалось миссис Джонсон, не было смысла. Она слишком молода, чрезмерно добродетельна и… чувственна от природы, хотя и не знает этого. Вот уже несколько недель он ловил на себе ее долгие взгляды. И лишь вчера понял их происхождение. Экономка находит его привлекательным.

Женщины всегда восхищались его внешностью. Как странно вспоминать это и удивляться. Когда-то он знал, как очаровать любую леди. Но человек, которым он стал, почти не помнил о своей плоти. Он игнорировал или даже… наказывал ее… до того мгновения, как пальцы экономки принялись гулять по его плечам. Она положила на его руки ладони и слегка поглаживала их – как слепая может поглаживать человека, чтобы представить себе, как он выглядит. Разумеется, она сама пришла от этого в ужас.

– Если вы сочтете нужным пр… прочесть рекомендации, – запинаясь, заговорил Джонз. Он был весьма сконфужен, когда объяснял, почему ему пришло в голову нанять на высокую должность экономки горничную, – то поймете, надеюсь, почему я взял на себя смелость нанять ее. Ее светлость весьма высоко оценивает ее способности.

– Да, – кивнул Аластер, глядя на конверт. «Читай!», – твердил его внутренний голос. В конце концов он именно из-за этого и вызвал Джонза. Хорошие манеры миссис Джонсон, ее образованность, особенная наглость, необъяснимая решимость вернуть его к нормальной жизни, ее прикосновения… М-да! Все это вместе разбудило его любопытство.

Аластер раскрыл конверт, чувствуя, что его на мгновение охватил страх.

Маргарет писала так много писем. Каждый раз, когда он думал, что прочел все, появлялось еще больше ее посланий. Остальные, возможно, все еще ждали его в жилище на другом конце города, чтобы в один прекрасный день уничтожить его. Он стал расценивать письма как большое зло. Да и как могло быть иначе?

Но когда герцог развернул рекомендации, аккуратный почерк успокоил его. А перед внутренним взором промелькнули пачки его нераспечатанных писем. Какая нелепость – из-за того, что Маргарет извела пачки невинной бумаги, он не смог просмотреть остальные письма.

– Риптон, – проговорил герцог, читая рекомендации. Их написала жена виконта, которая утверждала, что миссис Джонсон некоторое время работала у нее. – Когда он женился? – Аластер не знал виконта. Тот занял свое место в палате лордов, да так и не вернулся. Он был предан своему делу – без сомнения, по необходимости: в его семье было полно прожигателей жизни и смутьянов, которые наверняка обходились ему недешево.

– Недавно, ваша светлость. Полагаю, совсем недавно.

И все же виконтесса говорит о своей горничной с горячей осведомленностью старой знакомой.

– А у кого миссис Джонсон служила до замужества леди Риптон? Что за семья у виконтессы?

Пол заскрипел – Джонз переступил с ноги на ногу.

– Ох! Я совсем забыл, ваша светлость. Надо проконсультироваться у «Дебретта»[3].

«Разумеется, миссис Джонсон умеет пользоваться воском и мастикой, однако я считаю, что на месте горничной ее возможности раскрываются далеко не полностью…»

Это не просто рекомендация, а какое-то жизнеописание святой. Оливия Джонсон преданна, бескорыстна и владеет множеством самых разнообразных умений. Стенография. Машинопись. Математика. В прошлом она была учителем по этикету, она отлично организует вечера (обладает особым талантом к составлению цветочных композиций). К тому же она – непревзойденный специалист по ведению сложной переписки.

Марвик фыркнул. Возможно, его экономка старше, чем кажется. Хотя не исключено, что в бесчисленный перечень ее способностей входит гипноз, и виконтесса написала это письмо, находясь в гипнотическом трансе.

– Джонз, скажите мне… – Подняв глаза, герцог увидел, что дворецкий, смотрит на него сияя.

– О! – Джонз в один миг обрел серьезный вид. – Ничего, ваша светлость. – Но на его губах тут же снова появилась улыбка.

– Что вы так глупо улыбаетесь? – Как ни странно, герцог испытал удовольствие. Похоже, к нему вернулась способность читать по лицам – Говори, что у тебя на уме.

– Прошу прощения, ваша светлость… Просто… так замечательно видеть, что вы к чему-то проявляете интерес. – Джонз низко поклонился. – Прошу прощения, это было неуместное замечание. Нижайше молю вас о прощении, ваша светлость, даже понять не могу, что это на меня нашло…

Аластер поднял руку.

– Бросьте, ни к чему это! – Ни к чему притворяться и ходить вокруг да около: последние несколько месяцев его… тут не было.

А теперь у Джонза вид, как у кота, испачкавшегося сливками, потому что он представил… что? Что все стало, как прежде? Что он снова становится дворецким самой большой надежды Британии?

Говорят, что невежество или неведение – это счастье. Только то, что приходит позднее – ошеломляющие разоблачения, – наносит смертельные раны. Он позволил Джонзу пребывать в неведении немного дольше, чем надо.

Аластер встал. Джонз, спотыкаясь, отступал в гостиную.

Боже правый! Экономка права: вся прислуга, похоже, потрясена тем, что он может ходить, как будто все считали, что он лишился этой способности.

– Где сейчас миссис Джонсон? – Эти рекомендации ничего не объясняют. В их свете она кажется ему еще более непонятной.

– Полагаю, внизу. – Джонз заломил руки. – В кабинете. Разбирается с вашей… корреспонденцией? Она заверила меня, что делает это с вашего разрешения.

Внизу.

Герцог мрачно улыбнулся. Очень хорошо. Он не ребенок. Конечно, он может послать за ней. Но пусть слуги видят, что он в состоянии не только встать с кресла, но и… – о, святые чудеса! – спуститься по лестнице.

Он прошел по своей гостиной. Дверь в коридор открылась мгновенно. Нет, не просто мгновенно, а так быстро, что герцог несколько мгновений помедлил, поразившись этому.

Слегка затрудненное дыхание Джонза говорило о том, насколько близко тот был к нему. И лишь присутствие дворецкого за спиной заставило Аластера выйти из гостиной.

В коридоре пахло воском и цветами, как перед похоронами в церкви. Герцогу не захотелось вдыхать этот воздух глубоко в легкие.

Вдоль стен стояла знакомая мебель. Украшенная глазурью ваза, полная роз. Бюст его прадедушки. Масляные картины с изображением битв, давнишних военных побед Англии. Простая прогулка. Короткое расстояние. И вниз – так легко.

Толстый ковер заглушал его шаги. Почему ему так трудно? Он сам предпочел оставаться в своих покоях, его никто не держал там в ловушке. Так почему становится тесно в груди? Подняв руку, Аластер прикоснулся к ряду окон, выходящих на улицу, и холод стекла удивил его, заставил резко остановиться.