Пламя в центре огромного костра вдруг заволновалось, расступаясь, словно внутри заворочалось что-то живое. Выкатились горящие головешки, рассыпая искры по дымившему ламинату. Димка вздрогнул, попытался остановить собственное движение. Не тут-то было: прошлое владело им целиком и полностью, и комната продолжала уходить из поля зрения с каждым сантиметром поворота тела и головы. И все же он успел увидеть. Увидеть, как прямо в пламени приподнялась и села человеческая фигура… На какой-то миг ему показалось, что это Анюта, и они сжигали ее заживо, хотя не было никаких сомнений в ее гибели. Но сквозь колеблющееся полотнище, сотканное языками огня, он разглядел лицо девушки, с которой никогда раньше не встречался. Ее волосы вспыхивали, скручиваясь на черепе, правый висок и скула страшно обгорели, но левая сторона еще была не тронута огнем, и именно из-за этого контраста лицо казалось чудовищной маской жизни и смерти.

– Помоги… – донесся сквозь пламя призрачный шепот, бьющий болью и отчаянием. – Не оставляй меня здесь… Не уходи без меня… Не уходи!!!

Он продолжал поворачиваться, не в силах ничего изменить, и охваченная уже самым настоящим пожаром комната ушла из поля зрения. Он сделал шаг в коридор, вслед за Наташей…

И тут Димка услышал голос, который не мог не узнать. Голос человека, которого он до сих пор ненавидел всей душой, человека, который должен был отправиться к праотцам после смертельного удара шилоклюва.

Но сейчас все шло не так, как должно.

– Ты уверен, что действительно изменился, парень? – Голос Панкратова звучал бесстрастно и глухо, словно с трудом преодолевая грань между мирами живых и мертвых. – Но сделал ли ты хоть что-то, стоящее всех жертв? Хватит плыть по течению, слабак!

И эта паскуда смеет давать ему советы, как жить дальше?!

Беззвучно закричав лишь в собственном сознании, Димка с яростным отчаянием рванулся назад. Реальность сна от запредельного усилия словно треснула по швам. Перед глазами на миг потемнело, вены на лбу и висках вздулись. И он все-таки обернулся, вскидывая неподъемный «Бизон» с усилиями, рвущими руки от дикого напряжения. В лицо ударил обжигающий жар, но он его не почувствовал, высматривая ненавистную цель.

И увидел – там, возле окна, сквозь языки пламени бушующего пожара проступил знакомый силуэт врага.

Не раздумывая ни мгновенья, Димка ударил по нему длинной трескучей очередью, вгоняя в пламя и тьму горячий свинец…

– Погоди-ка.

Пожилой следопыт бесцеремонно отодвинул Хомута плечом. Повозившись с застежками маски, сорвал ее с лица незнакомца. Тот уже не хрипел, успел потерять сознание. И даже, казалось, не дышал.

– Не показалось, – задумчиво обронил Оспа, нащупав пальцами шейную артерию. Он почувствовал слабый, нитевидный пульс. – Где-то я его определенно раньше видел…

– И что с того? – Хомут недовольно скривился. – Хочешь сфоткать на память?

– Убери нож. Раз выжил, значит, и мы его судьбу решать не вправе.

– Да иди ты со своей философией, старый! Ты, что ли, на себе его потащишь? Лично я не собираюсь надрываться – ребра болят, спасу нет! Да ты посмотри, какой он здоровый, этот мужик! По снегу, да на своем горбу? Ты вообще это как себе представляешь? Да ну нах!

– Тише, тише, Хомут, – негромко осадил Оспа, нахмурившись. – Чего раскричался, на себя не похож. Правила поверхности забыл?

– Ты мне мозги не пудри! – Хомут тоже сбавил громкость, но в глазах его плескалась злость и несогласие с решением старшого. – Лишний груз – лишний шанс здесь сдохнуть.

– Сейчас ты не спасешь его, а в следующий раз и тебе никто не придет на помощь, – терпеливо напомнил Оспа, вслушиваясь в окружающую тьму.

– А… сердце у вичухи вырезать будем? – поинтересовался Кирпич, тоже с любопытством присматриваясь к незнакомцу. – Или ну ее, эту гадость… Лучше человека спасти, да?

Оспа и Хомут, разгоряченные несвоевременной перепалкой, одновременно уставились на подростка.

– А и правда, – кивнул Оспа, усмехнувшись в густые усы. – Чуть не забыли, зачем охоту на эту уродину устроили. Займись-ка, Хомут.

– Ну, кто бы сомневался! Больше ведь некому руки марать, только мне. Ловко ты стрелки умеешь переводить…

– Самое подходящее дело для твоей обновки, и заткнись уже, наконец. Про вой в подъезде, надеюсь, еще не забыл? Да и второй летун может в любой момент вернуться… Не накаркать бы. Нужно убираться из этого проклятого дома!

– Вот и нечего в альтруиста играть!

Тем не менее подстегнутый напоминанием Хомут принялся за дело – трофейный нож с противным хрустом вонзился в еще теплую плоть вичухи, вспарывая брюхо ближе к грудине. Из страшной раны выступила вязкая, быстро густеющая на морозном воздухе кровь. А уж запашок от влажных кишок пошел такой, что непривычного к подобным процедурам Кирпича аж перекосило. Давясь вчерашним ужином, он торопливо зажал нос рукавом и отступил на пару шагов.

Спохватившись, Оспа погасил фонарь. Из-за садившихся батареек тот и так уже еле светил, а все, что было нужно увидеть, уже увидели. Остальное можно сделать и в лунных отблесках, сочившихся в окна. Как назло, в этот момент потемнело еще больше – небо затягивалось тучами.

– Так, пацан, помогай, – позвал Оспа, переключая внимание парнишки на себя и подхватывая за левое плечо «подарок». – Бери справа, тащим.

– А что такое «альтруист»? – неугомонный на вопросы Кирпич не преминул зацепиться за незнакомое словечко, подступая к человеку в гнезде.

– Вот спасешь кого-нибудь просто так, не за личный интерес, и будешь альтруистом. То бишь недальновидным идиотом, как считает Хомут. Раз-два, взяли!

В четыре руки стащили человека на пол, затем старшой вышел на минутку из комнаты и вернулся с древними санками. Деревянный верх сгнил, но недобитая взрывом дверка от шкафа, которую оторвали от старой рухляди тут же, в комнате, вполне сгодилась на замену. Ее наскоро прикрутили к алюминиевой раме веревкой, извлеченной из рюкзака Оспы. Еще один кусок веревки прикрутили к передку, чтобы было за что тянуть. Работа, хоть и простая, заставила лопоухого Кирпича разогреться; от усердия он даже язык высунул, помогая Оспе закручивать узлы.

– Клево! – Пацан поправил вечно сползавшую на затылок ветхую шерстяную шапку, разогнулся, любуясь своей работой. – Старшой, а откуда ты знал-то, что санки найдешь?

– Национальная особенность, – с грустью улыбнулся Оспа, – любил наш народ на балконах всякое барахло хранить… Все, хорош базарить! Хомут, ты там закончил?

– Как видишь, – Хомут уже запихнул кровоточащее сердце твари в наполненную спиртом банку, заботливо приготовленную заранее, еще на станции. Обмотав ее шарфом, чтобы случайно не разбилась, спрятал в свой рюкзак. Затем тщательно вытер руки припасенной тряпкой и швырнул ее в угол. Запах свежей крови всегда привлекает опасность. Впрочем, с этим раненым… Его, как руки, не вытрешь, смердеть будет всю дорогу, привлекая всякую хищную дрянь.