Переступаем тела и идем дальше. Они ждали нас, значит мистер Морис в курсе, что мы здесь.

Проходим по узкому коридору, здесь стоит ужасный смрад от немытых тел и нечистот. По обеим сторонам расположены камеры, в клетках сидят люди и при виде трех вооруженных мужчин они начинают отползать, отходить как можно дальше от прутьев. Они в ужасе от непонимания того, что сейчас происходит.

Доходим до конца коридора, и Картер открывает дверь в белую, небольшую комнату, как я понимаю, это и есть та самая лаборатория, о которой ранее доложил Картер.

Переступаем порог, я оглядываюсь по сторонам, но не вижу никакой дополнительной двери. Оборачиваюсь к Картеру и вспоминаю слова Саито Фудо, я слышу их сейчас настолько чётко, словно он стоит за моей спиной: "Хантер, я не хочу тебя оскорбить, но ты должен понять… он прожил там уже почти три года. Это слишком долгий срок для верности".

– Где проход? – спрашиваю я.

Картер бросает беглый взгляд на медицинское кресло, которое стоит по центру комнаты:

– Именно поэтому никто не мог найти, где держат детей. – Картер делает шаг к креслу.

И только когда он подходит к нему, я замечаю стертые полосы в виде полумесяца на белом кафеле. Мне становится немного не по себе от того, что я усомнился в друге. Хоть это и было всего на мгновение, но всё же… было.

Картер с усилием отодвигает кресло и начинает спускаться по тёмной винтовой лестнице вниз. Я иду следом, за спиной слышу тихие шаги Айзека.

Стоит нам спуститься вниз, и я понимаю, что мы попали в ад. По-другому я не могу назвать это место. Это маленькое помещение больше похоже на подвал в старом заброшенном доме. Здесь царит полная антисанитария, начиная от того, что мы стоим на земляном полу и заканчивая грязными коробками с каким-то зерном. Наверное, это пища для детей. Бросаю быстрый взгляд по помещению и цепляюсь глазами за дверь, что находится напротив нас, приблизительно в десяти-двенадцати метрах.

Картер оборачивается к нам и прикладывает палец к губам. Я напрягаю слух и понимаю, что за старой, деревянной дверью есть люди, примерно человек шесть-семь. По их тихим разговорам понимаю, что две из них женщины.

Медленными шагами продвигаемся к двери, но я не могу не посмотреть по сторонам. Пять клеток расположены с одной стороны, пять с другой. Боже! Ничего ужасней в своей жизни я не видел. А повидал я многое. Эти дети, больше похожи на скелеты, они настолько худые, что под тонкой кожей я четко могу разглядеть их ребра и тонкие синие вены. Дети молча смотрят на нас. Я не представляю, что можно сделать с ребенком, чтобы заставить его просто молча стоять. Здесь находятся девочки и мальчики, на них ободранные лоскуты одежды, которые практически не прикрывают их тел. Но самое печальное в этой картине – это их глаза. Глаза, полные безысходности. Их уже ничего не удивляет и не трогает… они просто существуют. Это как данность, и они мирились с ней сколько? Неделю, месяц, год, два… Твою мать!

Отворачиваюсь от клеток и оказываюсь перед дверью. Айзек и Картер встают по обе стороны от неё. Я, держа в одной руке пистолет, протягиваю вторую к ручке и медленно открываю дверь.

Передо мной открывается следующая картина, не менее грязная комната, в центре которой стоит стол, за ним сидят четверо, в том числе и две женщины. Они едят. Этим тварям ещё и кусок в горло лезет? Они знают, что за стеной умирают дети… и они просто едят.

Этот мир не спасти. Возможно, и не стоит даже пытаться.

Ещё двое парней находятся на небольшом отдалении от входной двери. Как только эти двое хватаются за оружие, я, не раздумывая, делаю два точных выстрела в лоб каждому из них. Два тела практически одновременно валятся на пол, я перевожу пистолет на остальных и спрашиваю:

– Кто тут у вас главный? – мне нужен свидетель из персонала.

Тишина.

Они молча переглядываются друг с другом. Женщина, которой на вид лет сорок пять начинает плакать. Но мне плевать на её слёзы.

Ещё секунду жду ответа… его по-прежнему нет. Направляю пистолет на рыдающую даму и взвожу курок. От этого звука она выпучивает глаза, показывает рукой на одно из мертвых тел и трясущимся голосом говорит:

– Он, он главный.

Я с сожалением смотрю на "бывшего" главного. Жаль. Но это не проблема, возвращаю взгляд на женщину и говорю:

– Теперь главная ты. – на эти слова она начинает отрицательно качать головой. – Поднимай свой толстый зад, сейчас один из моих людей проводит тебя наверх, и там ты во всеуслышание расскажешь, чем ИМЕННО вы тут занимались, и что вашим покровителем является ни кто иной, как мистер Морис, действующий глава Чёрной Пантеры.

Рядом со мной появляется Картер. Именно он должен сопроводить свидетеля. Но женщина по-прежнему отрицательно качает головой и говорит:

– Я не могу, он убьет меня.

– У меня нет времени.

– Я не могу…

– Но ты могла тогда, когда дело касалось убийств ни в чем не повинных детей! А за свою шкуру испугалась.

– Простите, простите, меня… но я не могу этого сделать.

Снова направляю на неё пистолет и выпускаю пулю на свободу. Последний взгляд женщины был настолько жалок, что не успевает её голова соприкоснуться с поверхностью стола, я перевожу пистолет на мужчину, который сидит рядом с ней.

– Поздравляю, у тебя повышение.

– Эээ… я…

– Если ты скажешь: "я не могу", то я выстрелю и в тебя… только не в голову. Но поверь мне, после этого ты сам попросишь пристрелить тебя окончательно. Можешь не сомневаться. В любом случае, нам нужен только один свидетель, остальных придется убрать. На твоём месте я бы согласился не раздумывая.

После этих слов начинается сплошная какофония голосов трех оставшихся "свидетелей". Как легко бывает заставить людей сделать выбор, именно тот, который нужен тебе. Эта троица наперебой начинает закладывать мистера Мориса, и я киваю головой Картеру. Он проходит вперед и забирает всех троих. Они, кажется, немного успокоились. Конечно, ведь они не знают, что как только они выступят перед жителями Чёрной Пантеры Картер их тут же уберет. Так же, как и всех, кто имел хоть малейшее отношение к этим зверствам.

Как только он уводит их с собой я оборачиваюсь к Айзеку:

– Теперь дети. За дело.

– Я не уверен, что они смогут выйти сейчас к людям. – обеспокоенно говорит он.

– Мы им объясним.

– Но это дети.

– Они никогда не были детьми… у них отобрали это право. Ты понимаешь, что на месте этих самых детей могли оказаться Чарли и Майкл? – я замолкаю на мгновение, давая Айзеку понять, что его единственный, любимый племянник мог быть здесь и страдать так же. – И для того, чтобы у них появилось детство, мы выведем детей наружу и покажем толпе, что именно их уважаемый мистер Морис проворачивал за спинами всех. Это будет последний выстрел в пучине доказательств его вины.