– Они уже идут! – объявила Либби, завершив телефонный звонок.

Саванна была наверху со своим новым парнем. У нас появилась привычка слать друг другу сообщения даже дома, и не только потому, что из-за бесконечных подъемов по лестнице у меня болело колено. Отец никогда не позволил бы ей остаться в комнате наедине с мальчиком, но я была рада, что она нашла обожателя. Она это заслужила, как и многое другое.

– Саванна тоже спускается, – объявила я, и Либби заговорщицки подняла бровь.

– Как тебе ее новый ухажер? – спросила она тоном сплетницы, но я лишь повела плечами.

– Посмотрим, надолго ли это, – ответила я.

Саванна, не раздумывая, согласилась, когда я предложила ей пригласить на вечеринку Логана, и меня это немного удивило, ведь их роман только зародился. Я думала, она будет держать свою личную жизнь при себе, это же ее первый парень! Но если она не возражала против моего общения с ним, то и я не должна была препятствовать их отношениям. До аварии она в основном проводила время со мной – мы смотрели вечером кино, играли в пинг-понг и допоздна засиживались на кухне за выпечкой. И конечно, последние три месяца она тоже была рядом, только вот веселья в нашем совместном досуге больше не было. Я с долей горечи наблюдала, как у дочери начинаются новые отношения, каждая мать этого в равной степени хочет и боится.

В дверь позвонили. Пока Либби шла открывать мужу и детям, я смотрела на свой стол. Я никогда не готовила ужин на семерых, так что это был еще один первый опыт за неделю, полную нового – новые блюда, новый парень, новые друзья, новые традиции. Я почувствовала проблеск чувства, которого не испытывала уже долгое время – кажется, это была надежда. Я выросла в Бейкерсфилде и не гордилась скрипучим строением, которое мы называли домом, но мне нравилось, как соседи приносили нам лишние помидоры со своих огородов или лимоны с дворов. И часто это превращалось в импровизированный пикник – мы делали салат из макарон и всего, что находили в холодильнике, усаживались на шезлонгах перед домом, а вокруг нас бегали дети и собаки. На мгновение я позволила себе погрузиться в мечты о том, что Калабасас – это мой новый, улучшенный Бейкерсфилд. Конечно, это было глупо. Но тогда я этого еще не знала.

– Привет, красотки, – пропела Либби, открывая дверь мужу и дочерям. – Поздоровайтесь с мисс Холли.

– Здравствуйте, мисс Холли, – как робот произнесла младшая, а старшая помахала рукой.

Я тоже помахала, и Энди подтолкнул девочек через порог.

– Спасибо за приглашение, – сказал он.

– Спасибо, что пришли, – откликнулась я, как будто приглашать соседей на ужин для меня обычное дело.

– Давайте-ка разуемся, чтобы не испачкать прекрасный дом мисс Холли, – велела Либби, и девочки уселись на пол, чтобы снять обувь.

– Я могу чем-то помочь? – спросил Энди, и я покачала головой.

– Нужно только вытащить чесночный хлеб из духовки, все остальное уже на столе.

Хлеб я испекла сама. На приготовление хлеба уходит целый день, плюс ночь, чтобы тесто поднялось, но мне это нравилось. А чем мне еще заниматься? Дни без работы тянутся долго. Не то чтобы я скучала по работе, где день-деньской пялилась в электронную таблицу. Работа была скучная. Я сидела под одним и тем же флуоресцентным светильником, вела одни и те же разговоры с одними и теми же коллегами, пациентами и страховщиками по восемь часов каждый день. Нет, я не скучала по работе. Но мне хотелось делать что-то полезное. Хотелось найти тот идеальный баланс между собственной потребностью в работе и потребностью работы во мне. Теперь, когда я стала содержанкой, возвращаться на работу было бессмысленно. И поэтому я пекла.

– Я достану, – крикнула Саванна, спускаясь по лестнице.

Ее парень появился на лестнице секундой спустя, и я постаралась не думать о том, чем они занимались в ее комнате. Конечно, разговор о «том самом» у нас с ней уже был. Ей ведь шестнадцать, они наверняка обжимаются. Так пусть лучше делают это здесь, где она контролирует ситуацию и сама может определить, насколько далеко стоит зайти.

– Прошу всех за стол, – пригласила я.

Татум и Марго посмотрели на маму, и она, как бы подбадривая девочек, помахала в сторону столовой. Я попросила ее накрыть для всех одинаково, без «детских» мест – дочери Либби будут пить из бокалов и есть большими вилками, как у взрослых. Гейб всегда настаивал, что за столом Саванна должна чувствовать себя равной – бабушка с дедушкой все детство сюсюкались с ним, и он терпеть этого не мог. Детьми и так весь день командуют, сказал он однажды. Подними руку, подожди своей очереди, скажи «спасибо». Пусть хотя бы за ужином этого не будет. В процессе был разлит не один стакан молока, но зато Саванна выросла уверенной и независимой. Если б не эти семейные ужины на равных, последние три месяца прошли бы совсем по-другому. Я старалась не думать о том, какое чувство нынешняя смелость Саванны вызвала бы у ее отца, – гордость или сожаление.

– У вас такой красивый дом, – сказал Логан, спустившись по лестнице. – Спасибо, что пригласили на ужин.

Я улыбнулась ему и представила его Либби, Энди и девочкам. Пока он пожимал руку Энди, Либби прошептала мне на ухо:

– У него кроссовки за восемьсот долларов.

Я посмотрела на его кроссовки. У меня не было оснований сомневаться в ее словах, но, как по мне, выглядели они совершенно обычно. Я проследила, как он выдвинул стул для Саванны и подождал, пока она сядет. Милый мальчик из приличной семьи, сказала бы моя мать, даже не зная, сколько стоит его обувь.

Мама так и не простила меня за то, что я вышла за Гэбриэла. «Ты достаточно красива, чтобы найти кого-нибудь получше, – сказала она – Не выходи за морского пехотинца, подожди миллионера!» Но я понятия не имела, где познакомиться с миллионером. Знаю, это покажется мелочным, но я хотела переехать в Калабасас еще и для того, чтобы Саванна могла познакомиться с детьми из состоятельных семей. Не чтобы выйти замуж за одного из них, а чтобы самой стать такой. Конечно, теперь у нас были деньги. Но я еще не знала, чем все это закончится. Я скрыла улики, приняла взятку, солгала полиции. Я сделала это, чтобы Саванна жила лучше меня, но мой план сработает, только если меня не поймают. Если я окажусь в тюрьме, где мне и место,