Плавание под парусом баркаса с “Петропавловска'' на Большом Кронштадтском рейде

Внеочередным отпуском на берег могли премировать. Так, Д.И. Иванов вспоминал, что гальванер В. Полухин после того, как во время похода в штормовую погоду закрепил край противоторпедной сети, запутавшейся в винтах “Гангута”, “с первой партией отправился на берег”.*371 Могли и наказать лишением права отправиться в увольнение. Так произошло на “Гангуте” в июле 1915 г. с комендором И. Сусаковым за неповиновение патрулю, боцманматом М. Соколовым за неявку вовремя или фельдфебелем П. Глазуновым за удар подчиненного.*372

Гельсингфорс для экипажей кораблей являлся самым желанным местом. Матрос “Гангута” Д.И. Иванов так вспоминал об этом: “…Никак не могли дождаться обеда, ведь после обеда команду отпускали до 7 вечера на прогулку”. Получив долгожданный отпуск, матросы направлялись в город. “В направлении к Свеаборгу и Гельсингфорсу от каждого корабля утоптаны дорожки. По ним спешат матросы — радостные, весёлые… Каждому хочется побыстрее пройти ледяное поле, побывать в городе, посмотреть, как там живут люди…”.*373 Добравшись до берега, уволенные попадали в порт. Там находилось место встречи со знакомыми и друзьями, а также своего рода информационный пункт, где происходил обмен всевозможными новостями. “На берегу возле портовых сооружений, — свидетельствует Д.И. Иванов, — можно было наблюдать интересную картину: матросы обнимались, хлопали по плечам, до боли сжимали друг другу руки…, завязывались оживлённые разговоры…”.*374 В порту матросы и офицеры могли отдать вещи в стирку — там размещались прачечные, обслуживавшие нужды флота. Одна из наиболее крупных находилась возле Северной гавани, на Северной набережной, 4. Её хозяйкой являлась жена матроса I статьи линейного корабля “Полтава” Ф. Кушина.*375

Выйдя из порта, матросы расходились по знакомым им в городе местам. Чаще всего матросов с кораблей, стоящих в Гельсингфорсе можно было видеть в парке развлечений, называвшемся Брунспарк. Расположенный в юго-восточной части города, он имел неоспоримое преимущество: в 10–15 мин. ходьбы находился порт. Спектр развлечений был широк: от посиделок в увеселительных заведениях, до знакомств с девицами лёгкого поведения.*376

Конечно, встречались моряки и на главной улице Гельсингфорса — Эспланадной, или, в просторечии, Эспланаде. Более всего их внимание привлекали кухмистерские — небольшие кафе, где можно было перекусить и поговорить со знакомыми. Там, где “было полным-полно народа, в финский говор вплетались русские слова”, матросы отдыхали от однообразия служебных будней.*377 Одной из самых популярных была кухмистерская возле Исторического музея. Но, чтобы добраться до неё, нужно было ехать на трамвае через всю Эспланаду. В противном случае времени на дорогу уходило слишком много.*378

Городской кинематограф, наоборот, популярностью не пользовался. Это объясняется, на наш взгляд, двумя обстоятельствами. Во-первых, большим количеством офицеров, ходивших туда. Возможно, что такой вид развлечений в городе выглядел слишком “господским”. К тому же, существовала вероятность наткнуться на офицеров своего корабля, что лишний раз напоминало о службе. Во-вторых, на линкорах 1-й бригады с зимы 1915 г. оборудовались собственные кинозалы.

При отбытии в город необходимо было быть одетым по форме. Даже в случае отправки с кораблей матроса на суда, стоявшие в Южной гавани, с поручением, требовалось переодеваться в выходную форму. Зимой обязательным условиям являлась шинель.*379 На улицах категорически запрещалось курить.

Соревнования по бегу на “Гангуте”

Накладывался ряд серьезных ограничений и на места пребывания в городе. В частности, в январе 1915 г. начальник Гельсингфорсского гарнизона генерал-майор М.В. Лобановский выпустил приказ № 16, в котором говорилось: “…3. Раненые нижние чины в театрах и цирках могут занимать места не ниже 2-го яруса лож и совсем не могут быть в партере, местах за креслами, а во время антракта — в фойе… Не упомянутые здесь театры [Александровский русский, Шведский и Финский — Д.Б.] и прочие увеселительные заведения [кроме цирка — Д.Б.] нижним чинам всех категорий и званий посещать безусловно запрещается. 4. Увольнение нижних чинов в кинематографы допускается только днем…”.*380 Запрещалось матросам посещать и кофейни в центре города. В начале октября 1915 г. по вопросу о допуске в некоторые из них была создана специальная комиссия под председательством командира линейного корабля “Андрей Первозванный” капитана I ранга Г.О. Гадда. От дредноутов туда вошли старший офицер “Петропавловска” старший лейтенант Л.И. Буткевич и старший лейтенант АД. Кира- Динжан с “Гангута”.*381 В результате работы комиссии нижним чинам было разрешено посещать 15 кофеен на окраинах и в порту.

Судя по сохранившейся выписке из письма командира “Полтавы” капитана I ранга барона В.Е. Гревеница, датируемого апрелем 1916 г., матросам запрещалось посещать некоторые сады. Летом для них был также закрыт проход по центральному бульвару — Эспланаде — и по улицам Северным и Южным Эспланадным по обе стороны.*382 Ненормальность подобной ситуации осознавали офицеры. В.Е. Гревениц возмущенно писал: “им… ничего нельзя, везде их хватают, сажают, не пущают. Одна дорога им открыта: в тайные притоны, где торгуют ханжой и ведут пропаганду”.*383

Легально раздобыть водку и водочные изделия в Гельсингфорсе с середины января 1915 г. было невозможно. 14 января свет увидело постановление Финляндского генерал-губернатора генерал-лейтенанта Ф.А. Зейна о запрете торговли алкогольными напитками. Нарушение каралось штрафом до 8 тыс. финских марок или тюремным заключением до 3 месяцев.*384 Однако стала процветать нелегальная продажа. Использовались всевозможные заменители. Так, в апреле 1915 г. “Финляндская газета” отметила появление большого количества лиц, опьяневших от принятия одеколона. 10 апреля в полицейские участки было доставлено 11 чел., несколькими днями раньше — 20.*385 Пили также денатурат и древесный спирт. В течение года в городские больницы было доставлено 9 горожан с тяжелыми отравлениями, из них 7 — от денатурата и 1 — от древесного спирта скончались.*386 Пик подобных происшествий пришелся на июль — начало сентября. В это время имели место 3 случая с летальным исходом, а в полицейские участки попало свыше 30 пьяных. Во время попойки в пекарне 27 августа применялся столярный лак, от отравления которым скончались ещё 2 чел., а один погиб после употребления лампового спирта 16 июля.*387