В 1915 г. соотношение проступков на “Петропавловске” выглядело почти так же, как и в конце 1914 г. Из 35 происшествий, отмеченных в приказах капитана I ранга В.К. Пилкина, 12 относилось к времяпрепровождению на берегу, столько же — к нарушению обязанностей, выполняемых на корабле, и 11 — к конфликтам начальников и подчиненных. В первой группе участились случаи нарушения правил поведения нижних чинов в городе. Так, 26 февраля матрос II статьи Е. Тарунтаев был арестован на 3 суток за пьянство на берегу. Аналогичный проступок совершили 7 сентября кондуктора А. Баринов и И. Тулынин.*422 Всего за 1915 г. нижние чины с линейных кораблей “Петропавловск”, “Севастополь”, '‘Полтава” и “Гангут” 18 раз наказывались различными способами за пьянство. Такое небольшое число объясняется, на наш взгляд, тем, что далеко не все случаи остались выявленными.

В приказах командиров кораблей, начальника бригады рассматривались наиболее вопиющие происшествия. Так, например, 17 февраля на гауптвахту был доставлен кондуктор “Гангута” И. Прохоров, который “в сильно-пьяном виде лежал на Бульварной улице”, а через 5 дней патрулем был задержан артиллерийский кондуктор С. Прокофьев, также имевший “сильно пьяный вид”.*423 7 марта “за безобразное поведение в пьяном виде на берегу” приказом начальника бригады контр-адмирала А.С. Максимова машинист II статьи И. Корнилов с

“Полтавы” был разжалован в матросы II статьи. 15 марта, по представлению коменданта города, наказали задержанного им матроса I статьи “Севастополя” Г. Малышева.*424 В дальнейшем эти происшествия продолжались. Так, 31 мая артельщик I роты экипажа “Полтавы” матрос I статьи В. Сенькин, посланный в город за провизией, оказался в результате за пьянство на гауптвахте.*425 16 сентября сверхсрочнослужащий минный унтер-офицер I статьи с “Петропавловска” К. Сюсюра, будучи пьян, был задержан за рулем чужого автомобиля, а 3 декабря матросы того же корабля Д. Емельянов, М. Мазур и И. Москалев устроили драку в порту.*426

Линкор “Петропавловск” Тренировки заряжающих

Рост проступков в этой сфере связан, по нашему мнению, привыканием к городу. Если сначала финляндская столица представлялась чем-то незнакомым, ранее невиданным, то впоследствии ощущение новизны пропало. Нижние чины ознакомились с городом, узнавая не только его хорошие, но и сомнительные места. Отчасти тем же фактором — привыканием — мы объясняем и нарушения, возникавшие при исполнении своих обязанностей. Например, поддержание чистоты в помещениях, как в случае с фельдшером I статьи А.П. Скуевым с “Петропавловска”, наказанным 5 сутками карцера. Сюда же относится несение караульной и вахтенной службы, как произошло с электриком М. Островским, машинистами I статьи Д. Ахапкиным и II статьи С. Безчетновым с того же корабля, которых арестовали на 4 и 8 суток и понизили в окладе до уровня матросов II статьи на 2 месяца каждого.*427 С этим же связано почти полное отсутствие любых проступков в течение первых полутора месяцев летней кампании. С 20 апреля по 5 июня лишь однажды имело место опоздание с берега — 21 мая кочегарный унтер-офицер II статьи Е. Семенов.

Аналогичная тенденция прослеживалась и на “Гангуте”, где с 2 мая по 14 июля отмечен 1 “нетчик”: 1 июня матрос I статьи Ф.Ф. Василенко.*428 Что же касается конфликтных ситуаций, то в наибольшей степени они возникали при взаимодействии унтер-офицерского и рядового состава линейных кораблей. На “Петропавловске” из 11 случаев, включенных в эту категорию, к офицерам отношение имели 3. Из них наибольший интерес представляет происшествие, случившееся 2 января. Мичман Г.М. Веселаго позволил себе ударить сигнальщика С. Шварца за несвоевременный доклад о семафоре, переданном с флагманской “России”. За это он получил от контр-адмирала А.С. Максимова 5 суток ареста в каюте с приставлением часового.*429 На линкорах изучаемой бригады подобного больше не повторялось. Спустя месяц мичман выбыл на эсминцы 1 минной дивизии. Такое сравнительно небольшое число столкновений матросов и офицеров может быть объяснено относительной редкостью контактов между ними. А.К. Дрезен отмечал, что они общались “только распоряжениями и приказами”.*430 Следить за выполнением приходилось унтер-офицерам, что и приводило к большему количеству происшествий между ними. Иными словами, офицеры и рядовые члены экипажа были значительно обособлены друг от друга, а своеобразным “передаточным звеном” служили кондуктора и унтер-офицеры. Если же смотреть на количественный показатель, то он сохранился на уровне 1914 г.: тогда — дважды за 2 месяца, теперь — 11 раз за год.

Однако в следующем году появились отличия. Прежде всего, это относилось к количеству проступков. На “Петропавловске” было зафиксировано 89 случаев, т. е. более чем в 2,5 раза по сравнению с 1915 г. Вероятно, это может быть объяснено снижением активности подготовки линейных кораблей бригады. Как следствие, происходило нарастание протеста против однообразной будничной службы.

“Петропавловск” на Гельсингфорсском рейде

По-прежнему, много происшествий — 31 — так или иначе, связывалось с отъездом или пребыванием в городе. При этом их характер становился агрессивнее. В частности, 22 января матрос II статьи Д. Николаев был задержан за оскорбление городового. 30 марта писарь III статьи И. Григорьев, будучи пьян, “гонялся за мастеровым Кронштадтского порта, при задержании его обходом оказал сопротивление, а, поняв тщетность своих попыток, пытался уговорить задержавшего его унтер-офицера дать ему бежать”.*431 26 марта в штаб 1-й бригады линейных кораблей из Финляндского жандармского управления пришел рапорт ротмистра В. Патрикеева. В нем сообщалось о поведении матроса I статьи В. Дорогобужева. Он был пьян, без увольнительного билета и “приставал с непристойными предложениями к даме”. Отправленный на корабль, он вернулся и стал приставать к другой женщине. Когда Патрикеев вызвал двух полицейских, и те повели матроса, “он стал кричать: “Товарищи, отбивайте, спасайте меня!” Не успели констебли пройти с ним и двух домов, как были окружены толпой человек в 100, которые оттащили констеблей от Дорогобужева, а он пустился бежать по середине улицы, после чего эта толпа матросов с визгом и шумом разбежалась”.*432

Больше стало нарушений правил порядка на корабле. За 1916 г. их количество достигло 40. Очень часто члены экипажа стали небрежно относиться к несению обязанностей вахтенных или дневальных, позволяя себе спать в это время. Таких проступков отмечено 17. Ещё дважды матросы уходили с вахты, не дожидаясь смены, и столько же — с дневальства. В ряде случаев сон в неурочное время приобретал массовый характер. Так, 13 июня на 8 суток с заменой постановкой под ружье были арестованы 7, 6 июля — 3 и 23 июля — 5 чел. сразу.*433 Возможно, что одной из причин являлось нарастание усталости от распорядка. Косвенным подтверждением служит то обстоятельство, что из 15 наказанных 10 являлись матросами II статьи, прослужившими меньше года, а, значит, не успевшими ещё приспособиться. Дневальство потому не пользовалось популярностью, что приходилось исполнять обязанности по уборке жилых помещений и ещё следить за порядком и чистотой.