даже одолжила ей свою горничную, которая делает прекрасные кремы для белизны кожи. Если бы не Элизабет, Кэтрин уже покрылась бы веснушками до самых кончиков оттопыренных ушей. И теперь она сидит напротив, в розовом кресле ее гостиной, цедит чай и смотрит на Элизабет с явным превосходством.

В дверь постучали, и служанка, открыв, произнесла:

– Да, мисс Блювенгейз дома, инспектор…

Сердце Элизабет затрепетало, как пойманная рыбка, и она прижала руки к груди.

– Сейчас, одну минуту… Мисс, – обратилась к ней служанка, заглянув гостиную. – К вам инспектор Рейнфорд.

– Зовите, – выдохнула она. – И проводите мисс Гоглстен, она уже уходит.

– Вообще-то я еще не…

– Ты уходишь, Кэтрин, – твердо произнесла Элизабет, поднимаясь с кресла. – Прямо сейчас.

Как хорошо, что сегодня она надела это платье. Оно отлично подчеркивает и тонкую талию, и высокую грудь. Впрочем, она во всех платьях хороша. Но это станет ее любимым. Он пришел к ней. Сам. Без приглашения. Наконец-то понял, что пора… А может, рассмотрел ее по контрасту с американкой. Их вообще нельзя сравнивать! Невоспитанная лохматая девица, что едва не сшибает люстры головой, и нежная, утонченная Элизабет. Может, позвать мисс Уокер подружкой невесты? Впрочем, нет. Рядом с ней Элизабет будет казаться коротышкой. И Кэтрин тоже недостойна этой чести. Кто тогда? Мередит? Она простовата и бледновата, и еще и сутулится. Да, идеальный вариант.

– Мисс Блювенгейз, – склонил светловолосую голову инспектор, заходя в гостиную. – Мисс Гоглстен.

– Я собиралась уходить, – протянула Кэтрин, которая будто приросла своей пухлой задницей к креслу.

– Всего доброго. Я как раз надеялся поговорить с вами наедине, – сказал он, повернувшись к Элизабет, и в душе ее запели райские птицы.

Это будет предложение. Так сразу… Впрочем, чего тянуть? И так все понятно. Они объявят о помолвке, а после окончания зимы поженятся. Можно и раньше, но если она забеременеет сразу же, то злые языки начнут болтать всякое: вроде как спешная свадьба была вынужденным решением. Кэтрин так точно не упустит возможности уколоть ее побольнее. Мысль о брачной ночи обдала Элизабет таким жаром, что она опустилась назад в кресло, не в силах устоять на ногах.

– Это… деликатный вопрос, – вздохнул он, садясь на диванчик и косясь на дверь.

– Понимаю, – прошептала Элизабет. – Вы можете спросить меня о чем угодно, инспектор.

Он кивнул, сцепил пальцы в замок, явно собираясь с духом.

Бедный. Так долго скрывал свою страсть, что теперь его прямо колотит. Можно жениться и сразу, раз ему так невтерпеж. Пусть болтают, что вздумается.

Входная дверь наконец захлопнулась, но мистер Рейнфорд, привстав, выглянул в окно убедиться, что Кэтрин ушла. Забавный. Элизабет улыбнулась. Так стесняется. Пусть бы даже Кэтрин присутствовала – Элизабет не стала бы возражать. Лишь бы увидеть, как превосходство в ее глазках сменяется завистью. Жалко, что он пришел без цветов. Надо будет потом деликатно ему намекнуть, что она любит лилии.

Инспектор постучал пяткой по полу, явно нервничая, а после опустил ладони на колени. Руки у него были такими сильными, мужскими, с длинными красивыми пальцами… Решившись, Элизабет пересела к нему на диван и взяла его ладонь.

– Ральф, – тихо произнесла она его имя. – Говорите же…

Он недоуменно глянул на нее, осторожно высвободил свою ладонь, а после и вовсе встал с дивана и отошел к окну.

– Мисс Блювенгейз, сегодня ночью произошло убийство.

Что? Какое еще убийство? Она нахмурила брови, пытаясь понять, что происходит.

– Погибла служанка миссис Олдброк. Выглядит все как нападение волка, однако… Я должен спросить вас кое о чем.

Элизабет молча кивнула. Прекрасное видение в ее мечтах, где она, в белом платье, с фатой и букетиком лилий в руках шла навстречу инспектору, ожидающему у алтаря, пошло рябью, точно от камня, пущенного в воду.

– Мистер Дидлби, фотограф, делал для вас мое фото. Это правда?

Кровь хлынула к ее щекам, и Элизабет снова кивнула, начиная понимать, что букет невесты останется там, в мечтах. Лилии все же смотрятся громоздко. Разве что одну в центр, а к ней дельфиниум…

– Вы отправляли кому-нибудь мое фото?

Она покачала головой.

– Могу я его увидеть?

Элизабет поднялась и, чувствуя себя марионеткой, которой управляет кто-то другой, сходила в свою спальню, взяла из стола фотографию и вернулась в гостиную. Мистер Рейнфорд лишь мельком глянул на карточку и кивнул.

– Прошу прощения, – произнес он. – Я вынужден был уточнить этот момент. Мисс Блювенгейз… Элизабет…

Она с надеждой вскинула на него глаза. Теперь-то он понимает! Не может не понять, что она к нему испытывает!

Мистер Рейнфорд взял фотографию из ее рук и спрятал в карман пиджака. Помнется…

– Вам не нужно мое фото, – сказал он твердо. – И я вам не нужен.

Поклонившись, он вышел. Вскоре входная дверь закрылась, и Элизабет вздрогнула от резкого звука. Стоя посреди гостиной, она вдруг увидела за окном мистера Рейнфорда. Он перешел дорогу, хмурый и все такой же невозможно красивый, и вдруг на лице его вспыхнула улыбка и весь он словно засиял от света, озарившего его изнутри. Не в силах сдержаться, Элизабет подошла к окну, чтобы увидеть, на кого он смотрит так, как никогда не смотрел на нее.

Мисс Уокер, с сумочкой и зонтом, в голубой шляпке со старомодными полями, шла ему навстречу. Мистер Рейнфорд тут же отобрал у американки зонт, что-то сказал и они оба рассмеялись, а после пошли куда-то вместе, оставив Элизабет наедине с ее разбитым сердцем.

– Мисс, тут можно убрать? – спросила служанка, и Элизабет, повернувшись к ней, спокойно ответила:

– Конечно, Лизи, прибери тут все.

Ярость, приступы которой она испытывала так часто, никуда не делась. Но теперь Элизабет мало было переколотить сервиз или потопать ногами, как в детстве. Отец всегда умилялся ее характеру и говорил, что однажды она всем покажет… Что ж, он был прав. Ее гнев превратился в хищного злобного зверя, который хотел крови. И он ее получит.

* * *

– Давайте подытожим, – предложил Ральф, шагая бок о бок с мисс Уокер.

Ему не приходилось подстраиваться под ее походку: Джейн шагала уверенно и быстро, а не семенила, как, к примеру, мисс Блювенгейз. Глухая тоска грызла Ральфа после объяснения, но он надеялся, что не слишком ранил сердце Элизабет. Интуиция подсказывала ему, что эта девушка далеко не такой нежный цветочек, каким пыталась казаться.

– Разве я выражаюсь непонятно? – возмутилась мисс Уокер, чуть задрав свой аккуратный носик.

– Что вы, Джейн, все очень понятно, – миролюбиво ответил он. – Святой Эдвард убил волка в честной охоте, съел его и похоронил со всем почтением, и тем самым исполнил индейский ритуал,