— Раньше, когда мы ругались, ты всегда так гордилась своей логикой.

— Знаешь, неудивительно по сравнению с тобой.

— Ты всегда говорила: музыка и логика — это одно и то же место в мозгу.

Клара не выдержала и рассмеялась.

— Мне кажется, теперь в исследовании мозга уже немножко подальше продвинулись. Да так и должно быть, если посмотреть на мою жизнь с точки зрения логичности развития.

— Как ты можешь утверждать обратное как раз теперь, когда мне нужна твоя логика, — прижал ее Бреннер.

— У меня такое впечатление, что тебе нужно просто с кем-нибудь поговорить.

— А что, речь и логика тоже родственники в отношении мозга?

— Когда я тебя слышу, скорее нет! — рассмеялась Клара. — Ну, ладно, заходи как-нибудь.

— Только мне надо прямо сейчас.

— Ну уж этого ты никак не мог от меня ждать, — пристыдила его Клара. Вообще-то это был несправедливый упрек, потому что сам по себе Бреннер очень терпеливый человек. Иногда даже слишком терпеливый.

Однако когда после этого ему пришлось меньше трех минут дожидаться такси, то он едва из собственной шкуры не выскочил. Но потом все пошло очень быстро, потому что меньше всего движения в городе бывает как раз в половине третьего утра.

И слава богу, надо сказать. Потому как мимо такси пролетели черный «форд-мондео» и красный «GTI», и будь на улице еще и другие машины, наверняка бы не обошлось без парочки трупов.

— Вот сумасшедшие! — заругалась таксистка. — Чтоб им башку себе разбить о ближайшую стенку!

Это еще одна причина несчастных случаев, которую ты особенно сильно ощущаешь на «скорой» в последнее время. Дуэли начинающих водителей-камикадзе. В последние годы появилась такая мода: начинающие водители, стоит им права получить, устраивают на своих расфуфыренных автомобилях ночные гонки прямо посреди улицы. Например «гольф-GTI», тонированные стекла, и спойлер, и фартуки, и номера по желанию, и Red Bull, и тому подобное.

— А так вообще сегодня довольно спокойно, — попробовал Бреннер успокоить таксистку. Потому как на мгновение он испугался, что она бросится в погоню за этими сумасшедшими.

— Ночь перед праздником на Дунае всегда бывает спокойной.

— Людям надо набраться сил для большой пьянки. — Потому как Бреннер всегда был немного психологом.

— Но водителей-камикадзе с каждым днем становится все больше, — покачала головой таксистка.

— Хотя почти каждый день кого-нибудь по кусочкам собирают.

— А что толку? — Таксистка в отчаянии стукнула по рулю. — Один сдохнет, три новых появляются. Это как с молью: ее ты еще можешь прихлопнуть, а яйца-то остаются, их не прихлопнешь.

В Дёблинге, где жила Клара, было так тихо, что Бреннер едва отважился открыть садовую калитку. Эту хибару она явно не на учительскую зарплату содержит, успел подумать Бреннер, когда она уже шла ему навстречу. Понятное дело, зависть такого рода вывести не легче, чем всех начинающих водителей.

Одета Клара было совершенно нормально, безо всякого там сногсшибательного домашнего костюма для миллионерш, который, наверное, подошел бы к солидному адресу. Так одета, как будто только что пришла из школы. Потому как сегодня учителям уже тоже можно носить джинсы, а Кларе и подавно, потому что фигура у нее по-прежнему была классная.

— Сегодня ты гораздо лучше выглядишь, — честно сказал Бреннер, и он на самом деле так думал.

— Полтретьего ночи, как раз самое мое время, — улыбнулась Клара.

Бреннер охотнее всего начал бы прямо со своего дела. Но прежде, конечно, приличнее спросить про ее болезнь. И как обычно бывает, когда чего-то не хочешь говорить, как раз это и выскакивает в первую очередь.

— Что показало обследование? — спросил он, еще не закрыв за собой входную дверь.

Клара сначала не спеша пригласила его сесть в гостиной, а потом сказала:

— Полгода назад, во время первого обследования, доктор сказал, что мои шансы fifty-fifty.

— Еще и по-английски.

— Да, в наше время врачи уже по-латыни не говорят. Но он, скорее всего, по-немецки сказал: пятьдесят процентов. Я просто подумала, fifty-fifty лучше звучит.

— Фифти-фифти, как два мошенника после ограбления банка делят добычу: фифти-фифти.

— Точно. Как будто в любом случае что-нибудь да выиграешь. Ведь когда болеешь, все время приходится утешать здоровых, из-за того что они такой шок вынуждены испытывать.

— Кому ты рассказываешь! Больным приходится даже водителей на «скорой» утешать.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

— Я хочу знать, что сказал доктор.

— Может, виски?

— Уму непостижимо, сколько все эти доктора пьют. — Бреннер намеренно не понял ее, чтобы она наконец сказала.

— Девяносто процентов. — Клара сияла.

— Девяностопроцентный виски?

— Шанс на выздоровление.

— Тогда ничего не получится со святым Мертием, — быстро выпалил Бреннер. И без виски ему пришлось теперь пару раз сглотнуть, прежде чем он мог хоть что-то произнести. — Но только про два часа утра неправда.

— Что — про два часа утра?

— Ну, ты по телефону сказала, что с двух часов опять будет полегче с этой сентиментальной полосой.

— А легче только постепенно становится. Не так чтобы рывком, как все вы, мужчины, всегда себе представляете.

— Вот как.

— А теперь давай выкладывай. С чего это ты пришел?

— У меня рецидив детектива. Убийство. Я стою на миллиметр от разгадки и не вижу ее.

— Может, тебе стоит на шаг отступить, чтобы увидеть. — Клара иронически рассмеялась. — Я наверняка как старая учительница рассуждаю.

— Легко сказать, отойди назад. Отойти можно, только если знаешь, где зад, а где перед.

— Давай ты мне лучше все по порядку расскажешь, а потом я раз-раз и все разгадаю.

— Да, примерно так я себе и представлял.

Потом Бреннер рассказал ей, как Бимбо был задушен его собственной золотой цепочкой. И историю про Бимбо и Ангелику Ланц в баре в подвале за день до убийства. И как полиция арестовала старика Ланца.

— Вообще-то это можно понять, — сказала Клара.

— Что можно понять?

— Что они его подозревают.

— А чего нельзя понять?

— Почему ты об этом беспокоишься.

И тогда Бреннер рассказал ей, как Молодой после случая с бомжом дал ему поручение узнать, прослушивает ли Союз спасения их радиосвязь. И еще он рассказал ей, как Молодой намекнул, что Бреннер вроде бы виноват в смерти Бимбо. И что Союз спасения, скорее всего, отомстил ему за то, что он у них так неловко пытался все разнюхать.