— А нам одной будет мало?

— Поживем, увидим. — Диана кокетливо улыбнулась.

— Ты создаешь романтическое настроение, — с игривой укоризной проговорил Игнат.

— Это плохо?

— Слишком хорошо. Нам не нужно.

Они выпили, закусили, поболтали о том о сем. Повторили раз, другой.

Постепенно разговор переключился на Миронникова. Диана рассказала, как ловко он ее опутал своими сетями.

Когда бутылка опустела, она отправила его в магазин за второй. При этом всем своим видом давала понять, что вошла во вкус. Глядя на нее, Игнат понимал, что без приключений сегодня не обойдется.

Диана легла на кровать, взяла Игната за руку и положила ее себе на грудь, поверх запахнутого халата. Он не шевелился, но лацканы халата разошлись будто сами собой. Грудь Дианы обнажилась. Под рукой стало тепло и упруго.

— Чего ты?.. — шепнула она.

Женщина не казалась возбужденной. Сосок под пальцами не наливался страстным соком, не твердел. В теле Дианы чувствовалось напряжение.

Игнат лежал без движения, не открывая глаз. Диана поднялась, вышла из спальни и тут же вернулась, но уже не одна. С ней был Миронников. В руке у него вдруг появился пистолет.

Диана испуганно дернулась, схватила Миронникова за руку. Тот вырвался и взялся за подушку.

Игнат знал, что за ним придут. Вопрос был в том, с каким оружием. Удавка, пистолет, нож?.. Еще его можно было выбросить в окно. Миронников выбрал пистолет. Но глушителя у него не было, поэтому ему и понадобилась подушка.

Игнат и в самом деле запросто мог выстрелить в себя через подушку. Приложить ее к подбородку, приставить пистолет и нажать на спуск. Повод у него был. Все знали, как тяжело он переживал смерть жены и дочери. Пил, влачил жалкое существование. Период просветления можно было расценить как затишье перед бурей.

Каратаев знал все с самого начала. Именно поэтому он провел Диану в дом через пожарный выход, над которым не было видеокамеры. В душ она пошла не просто так. Фен включила, чтобы шум заглушил телефонный разговор с Миронниковым. Когда Игнат ушел за второй бутылкой, из его аптечки исчезли несколько таблеток, которые порой спасали его от бессонницы.

Он обманул Диану, сделал вид, что выпил виски, сдобренный снотворным, и через полчаса изобразил, будто отключился. Женщина очень волновалась — не за него, за себя. Поэтому даже подлегла к нему, подставила грудь. Раз ее красота не смогла возбудить Игната, значит, он спал мертвым сном.

Но Диану ждало разочарование. Подушка полетела в одну сторону, пистолет — в другую, а Миронников рухнул на пол. Игнат бил в полную силу, иначе рисковал не успеть и попасть на тот свет.

Удар в горло вырубил Миронникова. Каратаев смахнул с пола пистолет, стремительным шагом обошел квартиру и вернулся в комнату. Миронников лежал без чувств. Диана стояла над ним и тряслась, как в лихорадке.

— Знаешь, на чем ты погорела? — спросил Игнат, с нескрываемым презрением глядя на нее.

Диана икнула.

— Возьми себя в руки. — Игнат усмехнулся. — Ты же отличная актриса. Я аплодировал твоей игре.

— Я не актриса. — Диана действительно попыталась совладать с эмоциями. — Просто так уж получилось.

— Ничего у вас не получилось. Даже Калинину не смогли убрать. Или ее не надо было убивать?

— Я ничего не знала. Ярослав поставил меня перед фактом.

— Она все знала, — сдавленно прохрипел Миронников.

Он приподнялся, опираясь на левую руку, правой потер травмированное горло. Игнат качнул головой и повел пистолетом. Какое положение Миронников принял, в таком пусть и остается.

— Ты знала даже то, что я частный детектив, — сказал Каратаев и усмехнулся.

На этом Диана и прокололась. Она рассказывала, что Миронников преследует ее, а сама постоянно находилась на связи с ним. Только он знал, что Игнат решил заняться частной детективной практикой. Ярослав услышал об этом совсем недавно, перед самой встречей Игната с Дианой. Были и другие проколы.

— Как знала и то, что полиция должна была накрыть тебя с Эдиком в доме на Новорижском шоссе. Была в курсе, но притащила его туда. Ждать, значит, собираешься?

— Не собираюсь. — Диана взяла себя в руки, но прежнего впечатляющего спокойствия в ней уже не было.

— Потому что он тебе изменил, — заявил Игнат.

— Да, именно поэтому.

— А ты — ему. Уехала в Москву, сошлась там… — Каратаев взял паузу, перевел взгляд с Дианы на Миронникова и выдал наугад: — Да, с этим пройдохой, который затем свел тебя с Севрюгиным.

— Да, и предложил мне интересный план. — Диана выразительно глянула на Миронникова.

Но тот почему-то не внял ее немому призыву и заявил:

— Я предложил тебе план?.. Да ты сама меня уговорила!

Игнат усмехнулся себе под нос. Есть такой метод допроса — очная ставка. Если пауков поместить в одну банку, то они начинают пожирать друг друга.

— Диана — поборник справедливости, — с виду совершенно серьезно сказал он. — Севрюгин унизил ее, и она решила ему отомстить.

— Да, он меня унизил. И я решила ему отомстить. — Диана, похоже, даже не заметила сарказма в голосе Каратаева.

Видимо, для нее было естественно отвечать на обиды местью. Поэтому она вынесла приговор и Эдику.

— Твой любовник подменил договор.

— Да, Ярослав…

— Замолчи! — Миронников едва сдержался, чтобы не обозвать Диану.

Она резко глянула на него, но язык прикусила.

— Договор подменила бывшая жена Севрюгина, — сказал Игнат. — Ирина. Она же подруга Валерии Калининой.

— Ирина? — Миронников оживился. — А я-то думаю, с чего бы это Лере идти на подлог. Неужто из-за какой-то пустой ссоры?

— Это Ирина попросила Леру прийти к Севрюгину с повинной. Потому что узнала про завещание, по которому ей полагалась приличная сумма. Поняла, что сама же себя перехитрила, и решила все переиграть. Не знаю, как она уговорила Леру. Та едва не поплатилась жизнью за свой роковой шаг.

— Это не роковой шаг, а проявление справедливости, — спокойно сказала Диана.

Игнат вскинул брови. Эта стальная мисс не переставала его удивлять.

— Валерия подменила договор и поплатилась за это.

— Я же сказал, договор подменила Ирина Севрюгина. Усыпила Леру, выкрала у нее ключи, отключила сигнализацию, изменила текст договора.

— Если у Леры выкрали ключи, значит, она сама виновата, — сказала Диана.

— Ты судишь о людях строго, — заметил Игнат. — У тебя слишком высокие требования к окружающим.

— Я пытаюсь себя изменить, но это у меня плохо получается.