Не так уж и много в сравнении с той суммой, которую они теряли бы в результате бандитской экспроприации. Кстати, скорее всего, бандиты деньгами бы не ограничились.

– С ментом вышло паршиво, – сказал Николай по дороге.

– Ништяк, – проворчал Кузьма. – Он знал, кому служит. Группа риска.

– Все равно…

– Что «все равно»? – разозлился подельник. – Лучше было, если б хоронили нас? За нас бы меньше взяли: наши трупы безопаснее.

– Хорошо сказано насчет безопасных трупов. – Николай глотнул из горлышка плоской бутылки, но веселее не стал. А вот Кузьма вовсе не печалился:

– Вообще все хорошо. Они ведь знают, кого закопали. А значит, будут молчать. В доме все чисто. Левона видели на вокзале. Что тебе еще надо? Сам же все придумывал!

Старик молча сидел на переднем сиденье, не участвуя в беседе. Да и захотел бы – не смог: с детства глухонемой. Его по просьбе Николая привезли очень доверенные люди из Краснодарского края. Они же его туда отвезут. Кружным путем. И только после завершения спектакля.

Финал представления был намечен с вокзалом на авансцене. Московский поезд уже стоял у перрона.

Дед, с документами на имя убиенного «законника» и со своим сопровождающим, важно прошествовал в СВ на указанное в билете место. Понятное дело, билет тоже был заказан якобы Левоном. По телефону.

Через две остановки они незаметно – уже переодетые и разгримированные – выйдут из чужого вагона, пройдя туда через тамбуры, и сядут в поджидавшую их машину. Дед поедет домой, так и не поняв, за что заработал сумму, эквивалентную ста пятидесяти баксам. Остальные члены группы прикрытия знали, за что они оторвали пять штук зеленых.

По их мнению, игра явно стоила свеч.

Как ни бесновались менты, но сделать ничего не смогли. Уехал Левон! Да так далеко уехал, что и с собаками не сыскать. В доме ни крови, ни следов борьбы.

Да, подвезли старика. Да, не отказали ему в мелкой просьбе. А кто бы отказал?

Почему тот не воспользовался своей машиной? Спросите у него. Куда он делся? А кому он докладывает! И что делает с теми, кто задает ему подобные вопросы?

Короче, полная непонятка.

Да в общем-то не так уж менты и бесновались. Лишь малая их часть была у Левона на ставке, а остальных исчезновение старого негодяя не сильно расстроило.

Блатные свое следствие произвели круче. Но и их решимость подорвало то, что надежные люди видели Левона на вокзале живым и здоровым. Уже явно после расставания с коммерсантами.

То, что старик на вокзале был не в себе – не поздоровался со знакомыми, – еще более обеляло подозреваемых.

И наконец, окончательно разрядила обстановку найденная на следующий день (при тщательном обыске) в коридоре телеграмма следующего содержания: «Левон, у меня проблемы. Срочно приезжай в Москву, ты знаешь куда. Твоя Инна».

Почтальон подтвердил, что телеграмму принес он.

Таким образом, Николай предусмотрел все. И Инну, и деда-двойника, и почтальона, который и в самом деле приносил телеграмму, действительно посланную из Москвы. Если хочешь, чтобы тебе поверили, – чаще говори правду.

Завод остался в их власти.

…– Ваше предложение остается в силе? – спросил, криво улыбаясь, Глинский.

– Не знаю, – ответил настоятель. – Мне надо подумать.

– Мы тогда поедем?

– Хорошо.

Глинский с отцом Всеволодом вышли к заждавшимся Кузьмину и Вадьке.

– Пап, там так чудесно! – сразу бросился к отцу Вадька. – Если б ты только видел! Может, сходим?

– Нет, сынок. Ты уже замерз, а мы торопимся.

Настоятель проводил их до ворот. Машины заняли походный ордер: впереди «Лендкрузер» с «чистильщиками», в середине «Сузуки-Витара» и замыкающая – «Хонда». Глинский уже собирался закрыть дверь, как к автомобилю быстрым шагом подошел настоятель. Глинский опустил стекло.

– Не отчаивайтесь, Николай Мефодьевич! – сказал тот, наклонившись. – Дьявол силен, но человек с божьей верой сильнее дьявола.

– Вы думаете? – печально улыбнулся Глинский.

– Я уверен, – сказал он и отошел к воротам.

«Витара» тронулась, остальные две машины тоже.

Не успели проехать лес, как затрезвонил сотовый Кузьмина.

– Да, – ответил он в трубку. – Да. Даже так? Я очень рад, очень. Спасибо тебе, кореш. Ты сделал правильную ставку.

Он положил трубку в карман пальто и возбужденно развернулся к Глинскому:

– Все, Колян! Нам продают контрольный пакет. Миру – мир!

– Слава богу, – тихо отозвался Глинский.

– На бога надейся… – усмехнулся Глинский. – Пока акции не перепишут, надо быть начеку. Сам знаешь, эта старая лиса…

– Замолчи, – все так же тихо приказал Глинский. Кузьма неохотно повиновался.

Уже в городе, когда охранники проверили подъезд и Вадька убежал в квартиру, Кузьмин спросил:

– Колян, ты ничего не рассказал попу?

– Священнику, – поправил Глинский. – Ты о чем?

– Сам знаешь о чем.

– Нет. Мы говорили о ремонте братского корпуса.

– А почему он сказал про отчаяние?

– Потому что денег на реставрацию катастрофически не хватает, – спокойно соврал Глинский.

– Теперь хватит, – сразу повеселел Кузьма. – Теперь не только этот городишко будет нашим!

Поболтав с Кузьмой еще пару минут, Глинский вежливо попрощался и пошел к сыну. Охрана и в подъезде, и на улице терпеливо ждала, пока объект не войдет в квартиру. Впрочем, и после этого трое парней останутся возле дома. На всю ночь – утром их сменят другие.

Кузьма дождался, пока в квартире загорится свет, включил мотор, но уезжать не спешил. Что-то его все-таки тревожило. Не нравился ему этот поп. По-настоящему не нравился. Не испортил бы он Коляну жизнь.

Установочный разговор – как называл его Анатолий Алексеевич – был назначен на 9.00. Не дома и не в думском кабинете Прохорова, а в специальной комнате одной из контролируемых им фирм. Специальной она была потому, что после закладки окон и осмотра лучшими специалистами считалась стерильной с точки зрения наличия всевозможных подслушивающих и подглядывающих устройств. «Если, конечно, эти самые специалисты, убрав чужие, не подсунут свои», – невесело подумал Прохоров, вспомнив подлого Блондина.

Ну кто бы мог предположить, что эта вошь решится на такое! И ведь не за деньги, что многое бы объясняло, а по причине мелкой человеческой слабости. Конечно, Блондин, скорее всего, уже в земле – точнее, в мусоре, свозимом на полигон со всего мегаполиса, – но Прохорову от этого ничуть не легче. Ведь видеокассета пока где-то гуляет. Если она всплывет там, где не надо, ему конец. По крайней мере в той ипостаси, в которой он себя в ближайшем будущем видел.