Богдан вернулся к своему автомобилю, вырулил со стоянки. Пока ехал, улыбался.

… Оставил машину у подъезда, набрал номер квартиры на панели домофона.

– Кто там? – раздалось из переговорного устройства.

– Это я. Открывай.

На нужном этаже Богдан вышел из лифта – Рая уже стояла в открытых дверях. – Привет. Проходи.

В прихожей – несколько сумок на полу, еще большой чемодан.

– Так вот ты где живешь… – побормотал Богдан, оглядываясь. Заглянул в открытую дверь, ведущую в комнаты. Минимум мебели, все в японском стиле. – Очень красиво.

– Я здесь больше не живу, – засмеялась Рая. Тут только Богдан заметил, что на ней – рваные по моде джинсы и футболка с принтом в виде кошек. Раньше Рая одевалась иначе. А как? – попытался он вспомнить, но не смог. Что-то такое, классическое, кажется. А сейчас, в этих джинсах, этой футболке, она выглядит совсем юной. Девушка. Девочка…

– Это все? Можно нести? – Он указал на сумки.

– Да. Ты вот это бери, а я чемодан, он на колесиках.

Богдан подхватил разом несколько сумок, протиснулся через дверь на лестничную площадку. Следом вышла Рая с чемоданом, захлопнула входную дверь, защелкала ключами. Зачем-то прикоснулась к листьям большого растения, стоявшего на лестничной площадке, на высокой тумбе… Верно, простилась с этим цветком.

Они вошли в грузовой лифт, молча спустились.

– Погоди… Брошу ключи в почтовый ящик.

– Значит, все? Ты окончательно уходишь оттуда?

– Да, – удивленно ответила она. – Вот странно… Столько лет я прожила в этой квартире, в этом доме, а сейчас ничего не чувствую.

– Значит, «была без радости любовь, разлука будет без печали», – заметил Богдан.

– Вовсе нет… радости как раз очень много было! – невесело засмеялась она.

Погрузили вещи в багажник машины, часть затолкали на заднее сиденье.

– Куда сейчас?

Рая сказала адрес.

Ехали молча.

Богдан иногда косился на Раю: та сидела, опустив голову, задумчивая и спокойная. Один нос торчал, и по бокам лица – пряди волос.

Прибыли. Потащили вещи по новому адресу. Этот дом – обычная панельная многоэтажка. Консьержка на первом этаже, за стеклянной витриной, удивленно поздоровалась с Раей, проводила их любопытным взглядом.

Поднялись на лифте, втиснулись в прихожую.

Эта квартира была меньше и проще. Застоявшийся, пыльный запах.

– Тут никто не жил?

– Нет. Сдавать не хотели – только портить… А так тут мы с Олегом гостили иногда – во время ремонтов у нас, например. Иногда селили тут гостей, какой-то родственник мужа тут часто бывал. Коллеги из других городов. Что-то типа бесплатной гостиницы для своих, – пояснила Рая.

Прошла на кухню, открыла широко окно. Поставила чайник на плиту.

Богдан прошел следом за ней, встал у окна. На улице – уже глубокая ночь, светили фонари. И на удивление тепло, как летом. Хотя почему «как», ведь через пару дней – настоящее, календарное лето.

– Если можно, сделай кофе, пожалуйста, – попросил он.

– На ночь? Не уснешь ведь… Я вот точно от кофе не сплю.

– А я не хочу спать.

– А что ты будешь делать ночью?

– Не знаю. Еще не решил. – Он сел на стул напротив, положил ногу на ногу. – Я ведь думал сегодня целый день над твоими словами. Я понял, о чем ты меня спрашивала, какая моя главная проблема. У этой проблемы даже имя есть – Маша Гречихина.

– Да что ты! – удивилась Рая, заварила кофе, налила его в чашки.

– Спасибо.

– А кто она, эта Маша?

– Моя первая любовь. Наверное, мы с ней были, как ты и Олег. Знакомы с детства, юношеская страсть, мечты о будущем. Мама ее терпеть не могла.

– Почему?

– Мама так и не признала ни одну из моих подруг. А Маша… Маша вызывала у нее особую неприязнь. – Богдан отпил из чашки. – В сущности, именно мама нас и разлучила тогда с Машей.

– Ты жалеешь об этом? – осторожно спросила Рая.

– Теперь нет смысла жалеть. Прошлое не вернешь, – пожал плечами Богдан. – Но проблему ты верно угадала, я – маменькин сынок. Признаю.

– Да тут и угадывать было нечего! – засмеялась вдруг Рая. – Прямо на поверхности все лежало!

– Я понял, что я раньше сердился на маму за это. За Машу. Только не знал, что сержусь, боялся себе признаться и от этого испытывал перед мамой чувство вины. Но это глупо. Я простил маму. Да и вообще, при чем тут мама, это был мой выбор тогда – расстаться с Машей…

– Ну и славно, – усмехнулась Рая. – Вот какая я молодец. Помогла человеку. Ты теперь можешь не тратиться на психотерапевта…

– Спасибо, Раечка, – улыбнулся Богдан, любуясь ею. – Ты очень умна и иронична. И ты мне нравишься.

– О нет, я ему нравлюсь, оказывается… – расхохоталась Рая. – Какая честь для меня. Или ты из чувства сострадания пытаешься поднять мне самооценку?

– Само собой!

– Ой, нет… – Она опять засмеялась, затем вскочила, взъерошила себе волосы, потерла лицо ладонями. – Это не я. Я себя не узнаю. Я ведь, ты знаешь, трусиха и очень осторожная. Чтобы я, да с почти незнакомым человеком… Позвала к себе домой…

– Ты про меня? – Богдан встал, придержал мечущуюся по кухне Раю за плечи. Она подняла лицо, уставилась на него своими странными, болотного цвета глазами.

– А про кого еще…

– Значит, я тебе тоже нравлюсь, – заключил он и притянул Раю к себе. И поцеловал.

Они стояли, слившись в поцелуе, очень долго, пока у Раи, наверное, не закружилась голова и она не оттолкнула его.

– О чем ты мечтаешь? – вдруг спросил он. – Вот больше всего на свете?

– Я? – Рая чуть пошатывалась, затем замерла, прижав ладонь к губам. – Я мечтаю о ребенке. Да. Да, я мечтаю о ребенке. А ты о чем?

– Я мечтаю о том, чтобы мама ожила, – неожиданно вырвалось у Богдана.

– О господи… да ты точно сумасшедший, – горестно вздохнула она.

– Не более чем ты. Сидела больше месяца на кладбище, ждала мужа, чтобы он тебя убил, – напомнил Богдан.

– Ладно, мы квиты. Два психа. Теперь уходи.

– Я не хочу.

– А я хочу, чтобы ты ушел, – мрачно произнесла Рая. – Ты думаешь, если разгадал свою проблему, понял, наконец, в чем дело, ты перестанешь быть маменькиным сынком? О нет. Ты на всю жизнь теперь маменькин сынок. Твоей мамы нет, но она есть, она вечно рядом с тобой, и все твои подружки ей не понравятся. Уходи. Уходи, уходи, уходи…

Богдан не стал спорить, кивнул и вышел. Рая захлопнула за ним дверь.