— Не забуду. Пока, мама.

— Смотри, чтобы в Лондоне…

Он опустил телефон и нажал отбой.

В зале вылета он отстоял четверть часа в очереди и наконец протянул женщине за стойкой билет и паспорт. Справа шла регистрация рейса на Канары, и над толстой длинной очередью витал шепоток радостного предвкушения.

Винтер попросил место в проходе, желательно у экстренного выхода — это из-за ног, и в салоне для некурящих. Но оказалось, что Британские авиалинии уже запретили курить на всех рейсах.

Когда женщина закончила с его бумагами, он подумал о тех бесконечных списках пассажиров, что поступали в его отдел. Непомерная работа: все, кто прилетел в Гетеборг из всей Британии в последние два месяца. Зато есть что показать, если кто поинтересуется: да, вот лежат полные списки, у нас есть вся информация. Когда вы дадите нам еще три тысячи сотрудников и три года на расследование, мы проработаем эти списки, а вам остается надеяться, что убийца летел под настоящим именем.

«Корпят ли над ними люди Макдональда? — подумал он. — Наверняка списки просто валяются, как и у нас. Но никогда нельзя знать заранее. Не угадаешь». Он взял свой билет, паспорт, посадочный талон, улыбнулся женщине, проследил взглядом уплывающую от него сумку и пошел на паспортный контроль.

По сравнению с солнечным светом на улице в лесу за домами было холодно и темно. Дыхание Анеты Джанали зависало в воздухе облачками.

— Ты ведь к такому не привыкла? — спросил Фредрик Хальдерс.

— К чему?

— К морозу. Ты же такого раньше не видела?

— Выражайся яснее, — сказала Анета, хотя уже поняла, к чему это он.

— Это называется снег, — показал Хальдерс. — И мороз.

Он попытался схватить воздух.

— Ну-ну.

— У вас дома такого ведь не было?

— Где дома?

— Ты же сама прекрасно знаешь, где был твой дом.

— Скажи сам.

Хальдерс повернулся и посмотрел сверху вниз на черное лицо Анеты рядом с ним.

— В Уагадугу, — наконец сказал он.

— Чего?

— В Уагадугу, ты же оттуда.

— Ах вот что.

— Столица Верхней Вольты.

— Надо же.

— Теперь больше известной как Буркина-Фасо.

— Впервые слышу.

— Ну как же, Буркина-Фасо, — повторил он.

— Я родилась в Западном роддоме Гетеборга.

— В Уагадугском отделении Западного роддома Гетеборга, — сказал он, и они оба расхохотались.

Они вошли в первый дом по той улице, где все произошло. Подъезды соединялись внутри переходами, и в одном из них еще недавно жил Джейми Робертсон.

Они обходили квартиры по второму разу, чтобы найти тех, кто не был дома при первом обходе и не откликнулся на оставленные сообщения.

Неяркое позднее утро непривычно освещало город, глухими отблесками, как матовая лампа, но после темной зимы любой свет был удивителен.

Анета Джанали позвонила в первую дверь. Слышался шорох и голос с верхнего этажа. Только после третьего звонка за дверью раздались шаги. Дверь широко открылась. Мужчина лет тридцати пяти — сорока, с пышной шевелюрой, в широких подтяжках поверх белой рубашки и с расстегнутыми манжетами — похоже, его застали в процессе сборов на вечеринку. На шее болтался незавязанный галстук. Тусовка среди недели, для своих, подумала Анета. Мужчина выглядел элегантно, но слегка потрепанно, и дрожащие руки и увлажненные глаза выдавали любителя алкоголя.

— Да?

— Полиция, — бухнул Хальдерс с обычной бесцеремонностью.

Эта работа как раз для него, подумала Анета. Он любит вторгаться в дома. Оттого он и ходит тут год за годом и не продвигается дальше. То ли он сам не осознает причины, то ли уже поздно что-то менять.

— Да? — сказал мужчина и взялся за галстук. Итальянский, подумала Анета, кажется, шелковый, и, наверное, дорогой. Винтер сказал бы точно.

— Можно войти на минуточку? — спросила она.

— А вы по какому поводу?

— Нам надо задать несколько вопросов.

— О чем?

— Может, мы зайдем? — Хальдерс обвел рукой лестницу, показывая, что не на площадке же задавать такие вопросы.

Мужчина, убежденный доводом, отступил назад, как перед вооруженными грабителями. Он подождал, пока они вошли, закрыл дверь и жестом пригласил пройти. Пройдя через холл, они оказались в самой большой комнате из всех виденных в этом доме. Анета огляделась: высокий потолок, побелка, пространство и все остальное бросалось в глаза, в отличие от той комнаты, где убили Джейми. Его квартира была меньше, проще, и даже высокие потолки там не смотрелись.

— Просторно у вас, — не удержалась Анета.

— Да, я сломал одну стену.

— Сам? — спросил Хальдерс.

Мужчина посмотрел на него, как на клоуна. Потом повернулся к Анете и спросил:

— Вы по поводу убийства?

Но ему никто не ответил. Хальдерс уставился в стену, Анета смотрела на мужчину.

— Убийства парня из соседнего подъезда, — уточнил он.

— Да, — ответила Анета. — У нас буквально пара вопросов.

— Я слушаю.

— Вы были дома примерно в то время, когда это произошло? — Она назвала день и час.

— Кажется, да. Но я улетел сразу после этого, утром.

— Вы знаете, о каком мальчике речь?

— Конечно. Мне не удалось остаться в неизвестности.

— Что вы имеете в виду?

— Об этом же непрерывно говорили по ТВ и в газетах. Не то чтобы я часто смотрю телевизор, но сегодня за полдня я просмотрел кучу газет и не узнать все в подробностях было невозможно. — Он кивнул на письменный стол с пачкой газет. Уже просмотренные раскрытые газеты валялись рядом на полу.

— То есть вы только что приехали? — спросила Анета.

— Несколько часов назад.

— Куда вы ездили?

— Какая разница?

— Если разницы нет, то ничего не мешает ответить.

— Я был в отпуске. На Гран-Канарии. Не заметно?

Он принял встревоженный вид, как будто опечалился отсутствием шикарного загара: неужели поездка прошла зря? Он сходил в холл за бумажником и вытащил билет.

— Вот доказательство.

— Вы видели этого молодого человека… ранее? — спросил Хальдерс, не взглянув на «доказательство».

— Когда — ранее?

— Вы видели когда-нибудь, как он входил или выходил?

— Да.

— Да?