Взяв в булочной кофе с собой, я присаживаюсь на парапет у канала, чтобы поискать билеты, и телефон жужжит снова. В этот раз я не беру трубку – на экране светится фото Карела. Я нажимаю отбой, но он звонит снова и снова. Потом приходит сообщение: «Ты где?»

«Не твое дело», – набираю я. И вздрагиваю – что-то проносится мимо, задев мою щеку. Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы спастись от еще одной чайки, которая пикирует прямо на меня. Привычно для тех, кто живет здесь, но все равно каждый раз неожиданно.

«Хочешь, чтобы я тебя сам нашел?»

«Попробуй».

«Тебе не понравится».

Это я поняла еще вчера. Неподалеку раздаются вопли и ругательства – кажется, на польском или чешском – и шум сильных жестких крыльев, рассекающих прохладный воздух. Я не смотрю туда, уставившись в дисплей телефона, на котором появляется текст.

«Карел, что происходит?»

«Расскажу при встрече. А лучше покажу. Сэйнн, мы идиоты».

О’кей, адекватная самооценка – это уже неплохо. Это хоть какой-то проблеск здравого смысла.

«Ты и правда ведешь себя по-идиотски. Зачем ты привел ко мне домой чужих?»

«Чтобы открыть тебе правду. Одному мне ты бы не поверила».

«Какую правду?»

«Правду о нас. Ту, которую от нас скрывали все эти годы».

«Ты можешь рассказать мне ее сейчас, я вся внимание».

Пауза. Карел несколько минут набирает текст, потом приходит только одно предложение:

«Сегодня в восемь возле I amsterdam [19]».

Место людное, и на пару секунд я даже задумываюсь о том, не прийти ли на встречу – мне нужна хоть какая-нибудь информация. Потом снова вспоминаю случай в кафе. Карел уходит в офлайн. Я допиваю кофе, наблюдая, как в нескольких шагах от меня две чайки поедают черничный маффин, перекатывая клювами желтоватые куски мякоти с крупными темными ягодами. Вероятно, они только что отняли десерт у одного из туристов, которые заняли столики вдоль канала и не ожидали атаки. Интересно, чайка, добывшая маффин, сделала это в одиночку или они действовали сообща? Я могу разогнать их, не сходя с места, – они почувствуют мою тьму и в лучшем случае испугаются и улетят, но могут и вцепиться друг другу в глотку и испортить аппетит всем вокруг. Но ладно, черт с ними, пусть едят.

Билет удается купить только на завтрашнее утро. В сезон отпусков это проблема, Италия – популярное направление. Что ж, переночую в Схипхоле. Как раз не надо будет тащиться туда к пяти утра, да и безопасность там на уровне, можно не прятаться. Осталось зайти в ближайший торговый центр и купить некоторые вещи в дорогу. Вчера Ливень выдал мне новенькую зубную щетку, но я забыла ее на умывальнике в ванной. Жаль, надо было выбросить. Я не хочу, чтобы у него хоть на секунду появилась мысль, будто я собираюсь там остаться.

Даже если место на шкале внутренней тьмы может меняться, то вопрос, который мучил Хэйни с тех пор, как она узнала правду обо мне, до сих пор остается без ответа. Могу ли я стать обычным человеком? Не светлячком, а просто средненьким таким человеком, способным любить, дружить, сочувствовать? Хэйни верит в легенду об Элизе, и даже Герцен, как мне показалось, в нее верит.

Но я не люблю романтические легенды и предпочитаю логику, а логика проста: нельзя исправить то, чего вообще нет. Кто-то рождается слепым, глухим, без рук или ног. Кто-то рождается без души. Это не так заметно на первый взгляд, как отсутствие части тела, но в конечном итоге так же однозначно и невосполнимо. Но могу ли я стать звартхартом и если да, то что это вообще значит?

Я переживу двадцать первый год без эликсира?

Но как?

Я думаю обо всем этом, пока брожу по торговому центру, а потом обедаю и листаю новости на телефоне. Там в основном о вчерашних событиях в амстердамском кафе и о гибели студента из Гронингена. Карел больше не пишет.

Что он задумал? И как это узнать, если я не хочу его больше видеть? Я не смогу быть с ним после того, как он меня предал. Многие дискорды спокойно относятся к свободным отношениям, измена для нас – это подвергнуть партнера опасности. Нас слишком мало, и мы не любим посторонних в своем кругу, особенно на пороге своей квартиры. Хотя… посторонних ли?

Допустим, звартхарты существуют и они могут делать других похожими на себя, хотя бы временно. Тогда все совпадает. Ведь почти у всех есть давние обиды, травмы или просто то, что раздражает и не дает покоя изо дня в день. Стоит немного подтолкнуть в нужном направлении, и лавину будет уже не остановить. Тот парень в кафе что-то кричал про измену, Мик сорвался на Ливня из-за бытовых мелочей, и к Карелу, судя по всему, они тоже нашли подход. И каждый из них в какой-то момент контактировал с теми мужчинами с непонятным акцентом и лицами в татуировках. Что-то подсказывало мне, что они не главные в этой истории, а всего лишь пешки. Кто-то стоит за ними. Мой утренний собеседник, так и не пожелавший назвать свое имя? Какую дверь открывает ключ с черным сердечком?

Я выбираю поезд до Амстердама с таким расчетом, чтобы не попасть в вечерний час пик – все же в толпе сейчас небезопасно. Когда я подхожу к зданию вокзала, издалека похожего на замок с башенками и черепичной крышей, кто-то зовет меня по имени:

– Сэйнн! Привет!

Передо мной стоит Лаура, но я узнаю ее не сразу. На ней все то же розовое платье, что было на вечеринке, уже помятое и в каких-то бурых пятнах, сверху наброшено черное мужское пальто, на ногах грязные туфли-лодочки, которые выглядят так, будто она пришла сюда из Амстердама пешком. Лицо бледное, с остатками растекшегося макияжа, длинные волосы, всегда безупречно чистые и уложенные, спутались и свисают засаленными прядями. Все это настолько неожиданно, что я даже не знаю, что спросить. Даже после самых сумасшедших тусовок Лаура никогда так не выглядела.

– Привет, Лаура. Ты… в гости к семье?

– Да, – отвечает она, не глядя на меня. – Навещала родителей. А ты что здесь делаешь?

– Брала интервью у одного доцента в университете. Для моей магистерской.

– Понятно. – Лаура окидывает меня взглядом – каким-то мутным, но все же достаточно цепким. – В таком виде?

Да уж. Спортивные штаны, огромная футболка и синяя мужская куртка – так себе наряд для деловой встречи.

– Это для раздела про визуальные символы в рекламе, – вдохновенно вру я, и мне даже нравится эта идея. – Он создает рекламные вывески, мы встречались в его мастерской, там пыль и краски, он предупредил, чтобы я надела такое, чего не жалко. А у тебя тоже вид… э-э-э… неожиданный. Все в порядке?