Полли даже не посмотрела на него. Она сосредоточилась на коробке с Нилом, который уже начал хлопать крыльями и явно чувствовал ее огорчение. Она не могла допустить такого, нельзя было расстраивать Нила после операции.

– Тише, тише, – уговаривала она маленькую птицу. – Ш-ш-ш…

Малкольм покачал головой.

– Поверить не могу, – сказал он. – Честно, вы просто чокнутая. Я действительно так думаю.

Они дошли до двери.

– Я вам заплачу до конца этой недели, – сказал Малкольм. – Просто по доброте душевной. Но я не желаю видеть вас здесь снова.

– О боже, – вздохнула Полли, не осознавая, что говорит вслух. – Вы такая свинья…

Пока Малкольм давился словами, готовясь ответить, Полли молча открыла дверь и прошла мимо прекрасного светло-серого фасада с затейливым курсивом на вывеске:

Ну, теперь это ненадолго, подумала Полли. Все это рассыплется в прах.

В шкафу на маяке хранился маленький газовый обогреватель. Полли нашла его и включила. И не только потому, что Нилу было холодно. Она накормила его крошками от булочек, лежавших в пакете, и дала птице немного воды. Он попил без особой охоты, и – на сей раз Полли была готова к этому – его снова вырвало, однако она лишь погладила его перышки. После этого тупик немного попрыгал по комнате, и Полли показалось, что в его глазках вспыхнула искра благодарности.

– Ты потрясающий, – сообщила ему Полли. – Поразительное выздоровление!

Вошел Хакл и увидел ее лицо.

– Что случилось? Ему не лучше?

– Не в этом дело, – со слезами ответила Полли. – С ним-то все будет в порядке, а вот я… я все потеряла. – И она разрыдалась.

Хакл обнял ее:

– У тебя по-прежнему есть я и Нил.

Полли покачала головой:

– Патрик здорово рассердился на меня. Он говорит, что я должна позволить Нилу жить естественной жизнью, иначе его съест кто-нибудь другой.

Хакл растерянно заморгал.

– Я ведь не могу быть с ним ежесекундно, – пояснила Полли. – Хотя теперь буду, учитывая, что мне больше нечем заняться.

Хакл уставился на нее:

– Не беспокойся об этом сейчас. Все наладится.

– Но мне скоро тридцать три! А у меня ничего нет!

– Ну это не совсем так. У тебя многое есть.

– И все это у меня отберут. Прямо катастрофа!

– Эй, милая! Я тебя не узнаю́. Это временные неурядицы, обещаю! Не надо так!

– Чего не надо? – фыркнула Полли, а Хакл открыл бутылку вина, плеснул в бокал, потом добавил побольше и протянул ей.

– Не надо стонать! Ты всегда закатываешь рукава и берешься за дело. Как в те дни, когда приехала сюда. И я так делал, когда вернулся в Штаты. Просто иди вперед, и все наладится. Потому что ты великолепна! – воскликнул Хакл.

– Но я работаю, работаю, работаю – и что? А если это для меня конец пути, Хакл? Я не могу теперь здесь оставаться. Чем мне заняться? До того как я нашла эту работу, я просто умирала с голоду!

– Ну-ну, у меня-то есть работа, – напомнил ей Хакл.

– Да, в Лондоне, или Нью-Йорке, или Саванне, – хмыкнула Полли.

– Чертовы дыры, – мрачно пробормотал Хакл. И снова обнял ее. – Доверяй себе, – сказал он. – Верь в свой талант и в то, что он нравится людям. Приложи к этому все усилия. И жизнь наладится.

– А потом появится какой-нибудь урод, который мог бы слопать жареное полотенце, и все погубит! – возразила Полли.

– То, что в мире есть всякие мерзкие типы, – не повод для ожесточения, – возразил Хакл. Он забавно произнес «мерзкие типы» с сильным южным акцентом. – Если бы их не было, ты бы и понятия не имела, как распознать хороших людей. – Потом Хакл немного помолчал и добавил: – И кстати, знаешь ли, ты зашла в зону приготовления пищи, испачканная птичьей рвотой!

– Я была слишком сильно расстроена, – напомнила Полли. – Но… боже, я понимаю. Понимаю. – Она посмотрела в окно на море. Небо на горизонте окрашивалось в темный пурпурный цвет, а выше розовело. Это было невероятно прекрасно. – Ладно, – сказала она маленькому тупику, поглядывая на свои часы и пытаясь выглядеть активной, деятельной женщиной, какой, похоже, считал ее Хакл. – Давай, малыш, тебе нужно принять антибиотик.

Капнув лекарство на крошки, она наблюдала за тем, как Нил весело склевывает угощение.

– С ним все будет в порядке, – сказал Хакл. – Слава богу. А ты что-то слышала о той женщине и ее коте?

Полли качнула головой:

– Нет. Думаю, она предпочтет держаться подальше от меня. Она чуть не убила мою птицу и лишила меня работы.

– Ну, я не думаю, что это вполне справедливо, – заметил Хакл.

– И вот еще, Хакл… – Полли глубоко вздохнула. – У нее там был Дюбоз.

– Что значит – был у нее?

– Он был там. В ее постели.

Хакл окаменел.

– Он воспользовался тем, что женщина оказалась в трудном положении?

– О нет, уверена, ничего подобного.

Они услышали шаги на лестнице маяка. Полли посмотрела на Хакла.

– Пожалуйста, не надо, – попросила она. – Нам сегодня и без того хватило неприятностей!

Хакл, уже у двери, оглянулся на нее:

– Но у него дома осталась девушка!

Кто-то продолжал подниматься. Шаги были ровными, даже победоносными.

– И он… это все из-за него?

– Нет. Из-за кота. А я просто… ну, немного удивилась, увидев там Дюбоза, вот и все.

Хакл, судя по всему, кипел от ярости. Полли никогда его таким не видела. Дверная ручка медленно, осторожно повернулась.

В комнате воцарилась тишина.

– Он… он в порядке? – спросил Дюбоз. Он выглядел искренне смущенным.

Хакл пожал плечами.

– Только не благодаря тебе, – отрезал он. – И Полли лишилась работы.

– О черт, я… – пробормотал Дюбоз. – Я понятия не имел. Мне так…

Хакл тряхнул головой:

– Ты никогда ни о чем не имеешь понятия, да?

– Почему? – тихо спросила Полли. – Почему ты оказался у Селины? Ты ведь знаешь, что ей пришлось пройти через настоящий ужас.

– Да, – кивнул Дюбоз. – Она так и говорила: «Я прошла через нечто ужасное, и мне необходимо что-то хорошее». Вот и все.

– А что Клемми на это скажет? – поинтересовался Хакл все с таким же каменным лицом.

– Ох, опять ты за свое! Безупречный Хакл, с его безупречной жизнью и безупречной подругой, и все-то у него разложено по полочкам! – (Полли и Хакл обменялись изумленными взглядами.) – А Дюбоз, как всегда, вечный неудачник. Селина меня пригласила, и тот факт, что она позвала и тебя, Полли, говорит о том, что ей было нечего стыдиться и не о чем беспокоиться, в отличие от вас обоих. Она была рада меня видеть, кстати. Ей в голову не пришло допрашивать меня: как там твоя подружка за четыре тысячи миль отсюда, бла-бла-бла, или как там твоя ферма, пока ты путешествуешь? Мы оба взрослые люди.