момент над лагерем пролетел голубь. Командующий снова вознес молитвы. Вдруг поднялся сильный ветер, поднявший языки пламени и дым[33].

Стрелы, посланные воинами Ёриёси, утыкали стены крепости и крышу смотровой башни так, что они стали похожи на соломенную одежду, из которой торчат стебли. Языки пламени, гонимые ветром, добрались до оперения стрел. Крепость и башня запылали. Тысячи мужчин и женщин в замке хором плакали от горя. Некоторые мятежники, потрясенные и испуганные, бросались в воду или обезглавливали себя сверкающими белыми мечами.

Воины Ёриёси пересекли реку и пошли на штурм. В это время несколько сотен отчаянных мятежников, закованных в доспехи и размахивающих мечами, бросились из крепости на окружавшую их армию. Они были готовы умереть и уже простились с жизнью. Многие воины Ёриёси погибли или получили ранения. Увидев это, Такэнори приказал своим людям расступиться и пропустить мятежников. Воины открыли проход. Тут мятежники изменили свой план и решили спастись. Они перестали сражаться и побежали. И тогда воины Такэнори бросились на них и перебили их всех.

Цунэкиё взяли в плен живым. Командующий приказал привести его и резко спросил: «Все твои предки служили моей семье. А ты попрал волю императора и презрел своих хозяев. Твое предательство порочит Путь. И что ты думаешь, сможешь ты или нет воспользоваться сегодня белым знаком?»

Цунэкиё склонил голову и молчал. Командующий так ненавидел его, что приказал отпилить ему голову тупым мечом, желая продлить его боль и страдания.

Садато сражался и зарубил нескольких человек. Воины Ёриёси ранили его алебардами, затем шестеро из них положили его на большой щит и принесли к командующему. Он был более шести футов ростом, а талия была в обхвате не менее семи футов и четырех дюймов. У него было необычное лицо и белая кожа. Командующий обвинил его во многих преступлениях. Садато пытался перед смертью запугать его. Брат Садато Сигэто погиб. Но Мунэто удалось спрятаться в грязной яме и ускользнуть. У сына Садато, мальчика тринадцати лет по имени Тиё, было красивое лицо. Надев доспехи, он вышел из крепости и храбро сражался. Яростью и храбростью он напоминал своего деда. Командующий сжалился и хотел простить его. Но Норитакэ выступил вперед и сказал: «Господин, не забывайте, что, проявив жалость сейчас, вы можете навредить себе потом». Командующий кивнул в знак согласия, и Тиё погиб.

В самом замке пятьдесят или шестьдесят красивых женщин, прекрасно одетые, в ожерельях из золота и яшмы, рыдали в клубах дыма от горя. Их вывели и отдали воинам. Лишь жена Норито поступила по-другому: когда крепость была разрушена, она, держа на руках трехлетнего сына, сказала мужу: «Вас сейчас убьют. Я не смогу жить одна. Я хочу умереть прежде вас». И вместе с ребенком бросилась в пропасть. Это была женщина удивительного мужества.

* * *

Следующие два эпизода произошли уже после войны. Первый, описанный в «Кокон тёмон дзю» (разд. 338), повествует о великой славе Ёсииэ-воина и его образцовом отношении к Мунэто, одному из уцелевших братьев Абэ Садато.

* * *

Во время Двенадцатилетней войны Садато был убит. Но к Мунэто, сдавшемуся в плен, относились с рыцарской вежливостью. Утром и вечером он приходил к старшему сыну Ёриёси Ёсииэ.

Однажды Ёсииэ отправился куда-то и взял с собой Мунэто. Хозяин и его друг были одеты в охотничьи костюмы, за плечами у них висели колчаны со стрелами. Проезжая по широкому полю, они увидели бегущую лисицу. Ёсииэ вытащил стрелу с двойным наконечником и погнался за ней. Он решил, что убивать лисицу было бы жестоко, поэтому он прицелился так, чтобы стрела пролетела между ее ушей. И действительно, стрела вонзилась в землю прямо перед лисицей. Бежать ей было некуда, и она упала на землю, прикинувшись мертвой.

Мунэто слез с лошади и поднял лисицу. «Стрела даже не коснулась ее, – сказал он, – но она умерла».

Ёсииэ взглянул на лисицу и сказал: «Она испугалась и упала в обморок. Я не хотел убивать ее и намеренно промахнулся. Скоро она очнется. Отпусти ее».

Когда Мунэто подобрал стрелу и подошел, Ёсииэ позволил ему положить ее в колчан.

Слуги Ёсииэ, увидевшие это, испугались за хозяина: «О Небо, это было опасно. Конечно, Мунэто сдался, но чувство мести все еще живет в нем. Как наш господин мог позволить себе так раскрыться, разрешив Мунэто положить стрелу? Это было слишком рискованно. А если бы Мунэто в отчаянии решил нанести ему вред?»

Но Ёсииэ был человеком, почти равным божеству. Мунэто, со своей стороны, и не думал наносить предательский удар сзади. Оба они доверяли друг другу.

В другой раз Ёсииэ в сопровождении одного лишь Мунэто отправился к женщине. Дом у женщины был старый, глиняный забор осыпался, ворота накренились. Ёсииэ вошел через калитку у края навеса и встретил там женщину. Мунэто ждал снаружи, у средних ворот.

Шел пятый месяц. По небу, казалось, разлили тушь – таким оно было черным. Послышались раскаты грома, начался дождь. Мунэто почувствовал, что этой ночью должно что-то произойти. И тут он увидел грабителей. Выглядели они раздраженными. Прямо перед воротами они развели костер, и в свете пламени Мунэто насчитал их около тридцати. Он не знал, что делать, как вдруг откуда-то с лаем выскочила собака. Он вытащил стрелу хикимэ и выстрелил в нее. Собака завертелась на месте, воя и скуля. Спустя мгновение Мунэто пустил в собаку одну за одной еще несколько стрел.

«Кто там?» – позвал Ёсииэ.

«Мунэто, господин».

«Ты так быстро стреляешь. Хочешь удивить кого-нибудь?»

Услышав эти слова, грабители закричали: «О черт, да это господь Хатиман!» И бежали в полном испуге.

* * *

Потом Мунэто отправили в Иё, область на острове Сикоку, губернаторство над которой было даровано Ёриёси за заслуги в Первой Девятилетней войне. Затем его сослали в Дадзайфу, Кюсю, самый южный военный гарнизон того времени. Двор опасался иметь у себя под боком, рядом со столицей, «варвара эбису».

Следующий рассказ взят из «Кокон тёмон дзю» (разд. 337). Как мы помним, Ёсииэ, губернатор Муцу, занимал пост главнокомандующего.

* * *

После Двенадцатилетней войны, когда Ёсииэ отправился с визитом к господину Удзи[34] и рассказал ему о битвах и сражениях, господин Масафуса[35], который тоже присутствовал и внимательно слушал, пробормотал: «Он, несомненно, талантливый и мудрый воин. Но он не знает, в чем состоит искусство войны».

Один из воинов Ёсииэ случайно услышал его слова и возмутился дерзостью Масафуса. Когда генерал Оэ вышел, воин передал Ёсииэ, что тот сказал про него.

Ёсииэ произнес: «Я