несколько птиц замечено среди рисовых полей к северу от реки. Он вышел с луком и стрелами, и тут ибисы поднялись в воздух и полетели на юг. Дзёроку приготовил лук и стрелу, но не стрелял ни вправо, ни влево. Вместо этого он спросил Муцуру, какую бы птицу он особенно хотел получить. Муцуру ответил, что хотел бы последнюю из стаи, но Дзёроку по-прежнему не проявлял никакой спешки. Наконец, когда птицы улетели на большое расстояние и вроде бы находились над южным берегом реки, он натянул до предела тетиву и выстрелил. Стрела попала в птицу.

Глубоко восхищенный и в то же время озадаченный, Муцуру спросил Дзёроку: «Почему вы не стреляли, когда птица была близко? Почему выстрелили, только когда она улетела далеко?»

«Я рад, что вы спросили, – сказал Дзёроку. – Если бы я убил птицу, когда она была близко, она упала бы в реку, ее перья намокли бы и испортились. Я выстрелил в нее, когда она достигла берега, чтобы не повредить ее перья».

Без сомнения, он был великолепным лучником, который мог стрелять, как пожелает.

Тайра-но Мунэцунэ: Безмолвный

Молчаливый, но умелый – воин, наделенный этими качествами, всегда вызывал восхищение, но даже среди таких людей выделяется Тайра-но Мунэцунэ (982–1023), о котором рассказывает «Кондзяку моногатари сю» (т. 23, разд. 14).

В ту эпоху воины беспрерывно сражались друг с другом. Мунэёри, отец Мунэцунэ, будучи губернатором Муцу, убил другого губернатора, Тайра-но Корэхира, своего «соперника на пути воина», и был сослан на остров Оки. Сам Мунэцунэ, занимая пост офицера Левого крыла стражи Внешнего дворца, был обвинен в развязывании вражды и одно время преследовался императорской полицией за убийство. В своем стихотворении, включенном в шестую императорскую антологию «Сии-ка сю» (1 335), Мунэцунэ благодарит священнослужителя Гэнкаку за то, что тот добился для него помилования за совершенные преступления.

* * *

В то время когда господин Удзи[26] был на вершине власти, Мёсон[27], настоятель храма Мии[28], присутствовал как-то при дворе для совершения всенощных молитв. Все светильники были потушены.

Спустя какое-то время Ёримити, не говоря никому о своих намерениях, решил послать Мёсона с каким-то поручением. Он хотел, чтобы Мёсон вернулся еще затемно. Он велел привести из конюшен и оседлать лошадь, спокойную и покладистую, и громко спросил: «Может ли кто-нибудь сопроводить этого господина?»

Мунэцунэ, офицер стражи Внешнего дворца, нес тогда службу. Он сказал: «Мунэцунэ к вашим услугам, господин».

«Очень хорошо», – сказал Ёримити и, поскольку в то время Мёсон был еще не настоятелем, а всего лишь монахом, добавил: «Монах должен отправиться в храм Мии и вернуться прежде, чем наступит утро. Как сопровождающий позаботьтесь о том, чтобы так и было сделано».

«Слушаюсь, господин».

Лук и колчан со стрелами Мунэцунэ всегда держал наготове в своей комнате. Под циновкой были спрятаны соломенные сандалии. Слуга у него был всего один, явно низкого происхождения. Поэтому все, кто знал его, говорили: «Какой экономный человек!»

Получив приказ сопровождать монаха, Мунэцунэ немедленно подобрал края своего платья и связал их узлом. Затем он достал свои сандалии, надел за спину колчан со стрелами и вышел во двор, где стояла оседланная лошадь.

Монах спросил: «Как ваше имя?»

«Мунэцунэ, почтенный», – ответил тот.

«Мы направляемся к храму Мии, – сказал монах. – Что же вы стоите, как будто мы отправляемся туда пешком? Разве у вас нет лошади?»

«Даже если я на ногах, я ни за что не отстану. Тронемся в путь», – сказал Мунэцунэ.

Монах подивился про себя: «Однако это очень странно».

Слуга Мунэцунэ двигался впереди с фонарем. Они прошли семьсот или восемьсот ярдов, когда Мёсон вдруг увидел двух людей, одетых в черное и вооруженных луками, идущих прямо на него. Он очень перепугался. Однако, увидев Мунэцунэ, они упали на колени и сказали: «Вот ваша лошадь, господин!» Затем показалось несколько лошадей. Стояла ночь, и монах не мог различить, какого цвета лошади, но он увидел, что люди принесли также обувь для верховой езды. Мунэцунэ одел ее поверх соломенных сандалий и вскочил на лошадь.

Мёсона теперь сопровождали двое воинов с колчанами и луками. Он почувствовал себя в безопасности и продолжил путь. Они проехали еще ярдов двести, когда на дороге появились еще двое людей, с луками и стрелами, точно так же одетых в черное. На этот раз Мунэцунэ не сказал ни слова. Двое тут же привели своих коней и присоединились к эскорту. «Это тоже его люди. Невероятно!» – сказал монах самому себе.

Еще через двести ярдов опять появились два человека и также поехали рядом. И так через каждые двести ярдов к ним подходило по два человека, так что когда они добрались до реки Камо, всего сопровождающих уже было около тридцати человек. Пока Мёсон восхищался загадочными поступками Мунэцунэ, показался храм Мии.

Выполнив то, что ему было поручено, еще до полуночи, Мёсон отправился обратно. Впереди и позади него ехали те же воины. В окружении их он был спокоен. Воины сопровождали его до тех пор, пока они не достигли реки. Однако после того, как они въехали в Киото, воины без всякого приказания Мунэцунэ начали исчезать по двое там же, где они появились. Когда до дома господина Удзи оставалось не более сотни ярдов, с ними осталось лишь двое воинов, появившихся первыми. Мунэцунэ слез с лошади в том же самом месте, где и сел на нее, снял обувь и пошел пешком в соломенных сандалиях, в которых покинул дом. Двое воинов подобрали обувь и, ведя лошадей под уздцы, исчезли. Теперь монаха сопровождали только Мунэцунэ и его слуга. Они вошли в ворота в простых сандалиях.

Очарованный тем, как появлялись люди и лошади, как будто это было заранее определено, Мёсон отправился к Ёримити, намереваясь рассказать ему обо всем. Ёримити ждал его и не ложился спать. Сообщив о том, что он выполнил поручение, Мёсон добавил: «Мунэцунэ – необыкновенный воин. И у него способные слуги, не уступающие ему».

Но, вопреки ожиданиям Мёсона, Ёримити не задал ему никаких вопросов. Монах был обескуражен.

Мунэцунэ был сыном воина по имени Тайра-но Мунэёри. Он отличался отвагой и, в отличие от большинства людей, стрелял очень большими стрелами. Поэтому его прозвали Командиром Больших стрел стражи Внешнего дворца, Левого крыла.

Тайра-но Садацуна: Когда не следует рисковать жизнью

Самурай должен быть готов в любое время проститься с жизнью – но только если это необходимо. Он также должен знать, когда не следует подвергать жизнь риску, о