думаю, что он прав». Затем он подошел к Масафуса, который садился в повозку, и поприветствовал его. Вскоре он стал учеником Масафуса и прилежно посещал все его занятия. Потом, во время войны Эйхо[36], осаждая замок Канадзава[37], он увидел, как пролетавшая стая гусей начала спускаться на рисовое поле. Вдруг чем-то встревоженные птицы вновь стали подниматься вверх и в беспорядке полетели обратно. Командующему это показалось подозрительным. Держа лошадь за уздечку, он сказал: «Несколько лет назад генерал Оэ говорил мне: «Летящие гуси нарушают строй, когда видят спрятанных в засаде воинов». Должно быть, там укрылся враг».

И тогда он послал в тыл противнику отряд. Оставшуюся армию он разделил на несколько частей, и вскоре подозрительное место окружили с трех сторон. И действительно, там оказалось около трехсот всадников. Сражение между армиями было беспорядочным и долгим. Но, так как засаду обнаружили, командующий получил преимущество и, в конце концов, разгромил воинов Такэхира.

«Не запомни я урок генерала Оэ, – сказал после Ёсииэ, – я, наверное, проиграл бы битву».

* * *

Такэхира был старшим сыном Киёхара-но Такэнори, вождя эбису, который в ходе Первой войны присоединился к войскам, которыми командовал отец Ёсииэ Ёриёси. В награду Такэнори получил пост командующего и должен был держать эбису под контролем. То есть вождя эбису, не служившего правительству в Киото, поставили надзирать за эбису. Это кажущееся странным назначение было обусловлено тем, что семья Киёхара, в отличие от Абэ, не принадлежала к эбису и вела род от одного правительственного чиновника.

Вторая Трехлетняя война явилась следствием ссоры между членами семьи Киёхара. Ёсииэ оставался сторонним наблюдателем, пока его не заставили вмешаться. В итоге война оказалась такой же кровопролитной, как и предыдущая. Ёсииэ смог одержать победу, только осадив замок Канадзава и перерезав все линии снабжения. Тем не менее двор счел войну частным, а не государственным делом, и не дал Ёсииэ никакой награды после ее окончания. И тогда Ёсииэ сам вознаградил своих воинов. Подобное случалось не часто, и, говорят, щедрость Ёсииэ обеспечила клану Минамото беспрецедентную поддержку в области Канто.

Когда Вторая Трехлетняя война закончилась, Ёсииэ было уже почти пятьдесят лет. В последнем эпизоде, связанном с ним, который мы приводим ниже, он гораздо моложе – по всей видимости, события произошли вскоре после его возвращения в Киото с Первой войны. Рассказ включен в «Кокон тёмон дзю» (разд. 339).

* * *

В молодости Ёсииэ встречался с женой одного священнослужителя. Дом женщины находился неподалеку от пересечения улиц Нидзё и Икума. Над забором из глины возвышалась башня, а перед ним был вырыт ров, по краям которого рос колючий кустарник. Монах прекрасно владел оружием и постоянно совершенствовал свое искусство.

Ёсииэ приходил ночью, когда знал, что монаха нет дома. Он останавливал повозку у внешнего края рва, женщина открывала окно в башне и поднимала занавеску, и Ёсииэ прыгал в окно прямо с оглобли повозки. Ров был достаточно широк, и далеко не каждый человек смог бы совершить такой прыжок.

Они встречались так часто, что монах в конце концов узнал об этом и стал допрашивать жену. Когда она рассказала ему все, как было, он произнес: «Что ж, в следующий раз сделай все так, как будто меня нет, и впусти его». Женщина не могла отказаться и согласилась.

Монах хотел зарубить ночного гостя, как только тот появится. Он прислонил к стене доску, наподобие щита, в том месте, где должен был пройти ночной гость, в надежде, что тот споткнется. Вытащив меч, он стал ждать.

Вскоре подъехала повозка, женщина сделала все так, как обычно. Незнакомец прыгнул и полетел как птица. Но он сумел вытащить свой короткий меч, еще в полете ударил по прислоненной доске и спокойно приземлился.

Ошеломленный монах, решив, что обычный человек не смог бы сделать это, стоял не шелохнувшись. Затем, объятый ужасом, он в испуге выпрыгнул из башни и убежал.

Расспросив потом людей, он узнал, что человек был не кто иной, как Хатиман Таро Ёсииэ. И испугался еще больше.

* * *

Читатель, должно быть, удивился, что монах «прекрасно владел оружием» и имел жену. Секуляризация – или, если угодно, деградация – буддийских монахов началась в Японии очень рано. Основная причина тому – ослабление властями требований к обязанностям и нормам жизни монахов в IX в. Подобные меры стали необходимыми, ибо в стране было построено множество храмов, «нужны» были тысячи и тысячи монахов. Буддийские монахи освобождались от некоторых налогов и повинностей, поэтому стать монахом хотели многие. В 914 г. ученый-конфуцианец Миёси-но Киёцура (847–918) подал императору доклад, в котором говорилось о «страшном зле» времени:

«Сегодня так много людей бреют головы и надевают облачение священнослужителя, что у двух третей людей в Поднебесной – бритые головы. В домах у монахов жены и дети, они едят мясо. Внешне они выглядят как буддийские монахи; на самом же деле они ничем не отличаются от мясников».

Если уж нарушался обет безбрачия и употреблялись в пищу живые существа, то что уж говорить о том, что многие монахи носили оружие и упражнялись в военном деле. В 970 г. Рёгэн (912–985), главный настоятель храма Энряку на горе Хиэй, осудил нравы времени и сказал: те монахи, которые носят мечи, луки и стрелы и «наносят вред живым существам, ничем не отличаются от мясников».

Возвращаясь к нашему герою, Минамото-но Ёсииэ, стоит отметить, что, несмотря на высокие награды за воинские заслуги, в глазах аристократии он оставался самураем в изначальном смысле слова: воином-слугой, наделенным лишь немногими привилегиями придворной знати. Это ярко подтверждается событиями 1081 г., когда Ёсииэ еще находился в Киото и собирался отправиться в Муцу в качестве губернатора, чтобы вступить в войну, которую потом назовут Второй Трехлетней.

В этот год произошли вооруженные столкновения между монахами храмов Энряку и Ондзё. Двор послал Ёсииэ и начальника императорской полиции в храм Ондзё, чтобы арестовать главарей вооруженных монахов (их называли акусо, «злые, грубые монахи»). В следующем месяце, когда император отправился к святыням Хатимана в Ивасимидзу, Ёсииэ и его брату Ёсицуна было приказано сопровождать его величество на случай мести со стороны монахов. Но так как они не имели титулов, которые давали бы им право охранять императора, их назначили «предвестниками» (сэнгу, или маэгакэ) регента, который находился рядом с императором. Воины шли следом за процессией.

Когда кортеж вернулся в Киото, Ёсииэ попросили стать у экипажа императора, в неофициальном охотничьем костюме, с луком и стрелами. Один из придворных написал в дневнике, что допустить простого воина так близко к императору