— Я требую объявить перерыв в заседании. Нашей фракции необходимо посовещаться.

Чернов не возражал. Он и сам устал.

Большевики прямо в зале окружили Ленина. Что делать? — читалось в их взглядах. Но Ленин уже принял решение.

— Пусть они наговорятся, — сказал он. — Не надо им в этом мешать, а завтра мы повесим замок на этом здании, когда они, устав от разговоров, разойдутся.

Фракция большевиков в полном составе отправилась на совещание.

В принципе, особой необходимости в созыве Учредительного собрания уже не было. Сама жизнь подсказала вполне эффективный орган народовластия — Советы. Ведь задумывалась Учредиловка ещё при Временном правительстве, летом 1917 года. Например, один из видных правых эсеров, депутат Учредительного собрания Борис Соколов вспоминал: "Не раз мне приходилось слышать от солдат, и притом наиболее интеллигентных, возражения против Учредительного собрания. "К чему какое-то Учредительное собрание, когда есть наши Советы, которые могут всё разрешить, во всём разобраться". Однако проблема-то была в том, что Советы всё более и более большевизировались, никакой демократией и многопартийностью там уже и не пахло, потому правые партии и возлагали на Учредительное собрание последнюю надежду мирным путём выбить почву из-под большевиков, по крайней мере, научить их прислушиваться не только к голосу своих вождей, но и представителей других партий. Впрочем, очень многое в этой надежде было наивного.

Срочно было созвано заседание ЦК РСДРП(б), на котором решался один-единственный вопрос — тактика по отношению к Учредительному собранию. Заседали долго, с 10 часов вечера до 1 часа ночи. Наконец, приняли решение. Ленин собственноручно написал Декларацию об отношении к Учредительному собранию. Однако, зачитать эту декларацию — полдела. А что же дальше?

— Да, надо, конечно, разогнать Учредительное собрание, — подытожил Ленин. — Но вот как насчёт левых эсеров?

— Даже если левые эсеры присоединятся к нам, мы всё равно будем в меньшинстве, — произнёс Лев Троцкий.

В самый напряжённый момент вдруг раздался стук в дверь, и в приоткрывшуюся створку просунулась лысая голова одного из старейших представителей левых эсеров Марка Натансона.

— Простите, товарищи, меня наша фракция направила к вам посоветоваться.

— Проходите, проходите, товарищ Натансон, — жестом руки пригласил его войти Ленин.

Большевики замолчали и устремили свои взгляды на гостя. А Натансон не стал затягивать разговор, и заявил сразу, без обиняков:

— А ведь придётся, пожалуй, разогнать Учредительное собрание силой.

— Браво! — воскликнул Ленин, прищурив глаза в улыбке. — Что верно, то верно! А пойдут ли на это ваши?

— У нас некоторые колеблются, — честно признался Натансон. — Но я думаю, что в конце концов согласятся. С ними сейчас очень интенсивно работает товарищ Спиридонова.

У большевиков отлегло от сердца. Всё же тот факт, что не они одни пришли к выводу о разгоне Учредиловки, позволяет им соблюсти хоть какое-то подобие демократии.

Было решено, что после перерыва в зал заседаний вернутся только два представителя фракции большевиков и один из них, матрос Фёдор Раскольников зачитает Декларацию фракции, а затем также покинет Таврический дворец.

— Громадное большинство трудовой России — рабочие, крестьяне, солдаты — предъявили Учредительному собранию требования признать завоевания Великой Октябрьской революции, советские декреты о земле, мире, рабочем контроле и, прежде всего, признать власть Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, — вещал с трибуны Раскольников. — Всероссийский ЦИК, выполняя волю этого громадного большинства трудящихся классов России, предложил Учредительному собранию признать для себя обязательной эту волю. Большинство Учредительного собрания, однако, в согласии с притязаниями буржуазии, отвергло это предложение, бросив вызов всей трудящейся России.

В Учредительном собрании получила большинство партия правых эсеров, партия Керенского, Авксентьева, Чернова. Эта партия, называющая себя социалистической и революционной, руководит борьбой буржуазных элементов против рабочей и крестьянской революции и является на деле партией буржуазной и контрреволюционной.

— Ложь! Ложь! — кричали из зала и рукоплесканиями пытались согнать оратора с трибуны.

Но Раскольников и не думал уходить. Он продолжал:

— Учредительное собрание в его нынешнем составе явилось результатом того соотношения сил, которое сложилось до Великой Октябрьской социалистической революции. Нынешнее контрреволюционное большинство Учредительного собрания, избранное по устаревшим партийным спискам, выражает вчерашний день революции и пытается встать поперёк дороги рабочему и крестьянскому движению...

Прения в течение дня показали воочию, что партия правых эсеров кормит народ посулами, но на деле решила бороться против Советов, против перехода земель без выкупа крестьянам...

И снова крики из зала:

— Ложь! Ложь! — и рукоплескания.

— ... против национализации банков, против аннулирования долгов!

— Болван! — прорезался резкий крик, но и он потонул в аплодисментах.

— Не желая ни минуты прикрывать преступления врагов народа, — заканчивал своё выступление Раскольников, — мы заявляем, что покидаем Учредительное собрание с тем, чтобы передать Советской власти окончательное решение вопроса об отношении к контрреволюционной части Учредительного собрания.

Раскольников сошёл со сцены и в сопровождении своего товарища по партии покинул зал.

Было уже около двух часов ночи. Депутаты устали, среди них воцарилось лёгкое замешательство: что делать? продолжать заседание или объявить перерыв до завтра? Впрочем, завтра ведь может и не наступить для Учредительного собрания. Правые эсеры это понимали и потому решили продолжить. Но в этот момент начался какой-то шум в рядах левых эсеров. Они всё ещё не пришли к общему согласию: покидать Таврический дворец или нет? Ведь крестьяне, избравшие их, требовали от своих избранников добиться права крестьянина на землю. И вот один левый эсер вдруг выхватывает револьвер и начинает угрожать другому. Сотоварищи едва успевают его обезоружить.

— Вы переполнили чашу моего терпения, — подошла к сцепившимся Мария Спиридонова. — Либо мы все, вся фракция левых эсеров, покидаем Учредительное собрание, либо я покидаю партию!

Последний аргумент сработал. Спустя час после ухода большевиков, Учредительное собрание покинули и левые эсеры.

Об этом тут же доложили Павлу Дыбенко, наркому по морским делам, возглавлявшему охрану Таврического дворца. Дыбенко немедленно отдал караулу приказ закрыть Учредительное собрание. Узнав об этом, предсовнаркома Ленин направил караульным предписание: "Предписывается товарищам солдатам и матросам, несущим караульную службу в стенах Таврического дворца, не допускать никаких насилий по отношению к контрреволюционной части Учредительного собрания и, свободно выпуская всех из Таврического дворца, никого не впускать в него без особых приказов".