Когда Стоун снова коснулся ее, тихий стон невольно сорвался с его губ. Ладонь легла на округлость груди, скользнула ниже, на живот, лишь частично прикрытый полурасстегнутой одеждой. Здесь начиналось неизведанное.

Девушка замерла в напряжении, когда Стоун принялся одну за другой расстегивать оставшиеся пуговки, но щекочущее касание пальцев было таким волнующим, что она снова впала в дремотное оцепенение. Она даже не заметила, когда исчезла одежда, — до такой степени это казалось естественным. Впервые ее тело было полностью открыто для мужского взгляда, но обычная застенчивость никак не проявляла себя.

Руки блуждали по плечам, по груди, выводили невидимые узоры на нежной коже живота, касались внутренней поверхности бедер. И все это время, стараясь окончательно заворожить ее, Стоун чуть слышно шептал о том, как она прекрасна, как чудесно ласкать ее и как много у них еще впереди. Рассудок Тэры молчал, предоставив плоти по собственной воле откликаться на каждое прикосновение: груди наливались до упоительной тяжести, легкая дрожь пробегала по телу, бедра вздрагивали.

Девушке и в голову не пришло противиться происходящему. Это означало отказать себе самой. Сладкая мука, которую она испытывала, нарастала с каждой минутой, словно распускался дикий, экзотический цветок страсти. Он жадно впивал ласки, он раскрывал лепесток за лепестком и Становился все прекраснее.

Тэра должна была признаться себе — она давно знала, что однажды покорится этому мужчине. Он имел над ней странную власть. Может быть, все дело в том, что он разбудил ее и тем самым раз и навсегда привязал к себе. Медленные, опытные ласки Стоуна подготовили ее к следующему шагу, и когда его рука оказалась между ее ног, Тэра только запрокинула голову и закусила губу, чтобы не закричать от наслаждения. Инстинктивно она выгнулась навстречу прикосновению, как бы безмолвно соглашаясь на все, что уже происходило, что еще могло последовать. Потребность познать физическую любовь, пусть даже неосознанная, была в ней так сильна, что невозможно было оставить ее неутоленной. Тэра жаждала отдаться Стоуну, полностью принадлежать ему, пусть даже на одну-единственную ночь.

— Ты так хороша! — слышался шепот, и даже ее неопытный слух без труда различал в нем сдерживаемое желание, — Смотреть на тебя, прикасаться к тебе… это как сон, самый прекрасный сон в моей жизни…

Стоун позволил ладони скользить наугад по обнаженному телу Тэры. В трепещущем отблеске лампы кожа девушки светилась теплым медовым светом. Одна только мысль о том, какие ощущения сулит обладание этим совершенным телом, сводила его с ума, и приходилось подавлять желание наброситься и взять ее жадно, самозабвенно, не заботясь ни о чем, кроме собственного удовольствия. Призрак с фиалковыми глазами, ночь за ночью изводивший Стоуна своей недоступностью, обрел плоть и кровь и был теперь достаточно реален, чтобы обладать им, чтобы воплотить в жизнь все смелые фантазии.

Одну за другой Стоун вытащил шпильки из растрепавшейся прически, и каскад бледно-золотых волос обрушился на подушку, на обнаженные плечи Тэры. Он. забрал в горсть несколько пушистых прядей, поднес их к лицу и вдохнул запах. Одна выскользнула и мягко легла на грудь, скрыв сосок. Стоун дотронулся там, где твердая вершинка приподнимала волосы.

Тэра вдруг испытала сильнейшее желание ответить лаской на ласку, прикосновением на прикосновение. До этого момента она была зачарована и лишь пассивно принимала происходящее, но этого оказалось недостаточно. Она никогда не видела полностью обнаженного мужского тела, никогда не дотрагивалась до него и жаждала восполнить этот пробел. Она хотела видеть этого мужчину, как он есть, без одежды.

— Стоун, — прошептала она, приподнимаясь, — это нечестно. У меня такое чувство, будто я делю ложе с призраком Пало-Дуро, и это мне не слишком нравится. Сними свой ужасный плащ!

Когда белое одеяние, как гигантская птица, спланировало на пол, Тэра остановила Стоуна и принялась сама расстегивать его рубашку. В этом было что-то невыразимо интимное. Она засмотрелась на широкую грудь, бугрящуюся мышцами и покрытую темной порослью. Тэра уже видела все это однажды, но заново удивилась, что волосы на мужском теле могут расти даже на животе. Они покрывали большую часть груди, но ниже суживались, и это вызывало в памяти молодого льва с его густой гривой, постепенно переходящей в узкую дорожку вдоль поджарого живота. Впрочем, Стоун напоминал могучего хищника и походкой, и движениями.

Он не мешал завороженному созерцанию Тэры, но когда та взялась руками за ремень брюк, одна густая черная бровь приподнялась, и на губах, хотя грудь Стоуна вздымалась от частого дыхания, появилась насмешливая улыбка.

— Что это ты намерена делать? Неужели наберешься смелости раздеть меня догола? Поистине я недооценил тебя, моя хорошо воспитанная леди. Или женское любопытство безгранично?

Тэра не ответила — она была слишком занята. Она чувствовала себя безрассудно смелой, готовой на все и полностью лишенной всякого стыда. Расстегнув ремень, неосознанно медленным движением она потянула брюки вниз по бедрам, совсем немного, так что приоткрылся лишь более густой островок волос внизу живота. Мышцы над ним были каменно твердыми, напряженными. Тэра дотронулась до бедренных косточек, зарылась пальцами в островок жестких волос.

— Ты хоть понимаешь, что делаешь со мной?

— Нет, откуда мне знать? — с оттенком лукавства прошептала она в ответ.

— Доводишь меня до безумия!

— Этого заслуживает каждый, кому по душе похищать девственниц и учить их таинствам любви…

Она продолжала простодушное знакомство с мужским телом, смутно сознавая при этом, что имеет в данный момент больше власти над Стоуном, чем он над ней. Тэра видела, как судорожно он сжимает кулаки, чтобы не схватить ее и не опрокинуть на ложе (Стоун и впрямь был на грани и сдерживался только потому, что обещал себе не пугать и не отталкивать Тэру чрезмерно яростной страстью).

Девушка собиралась сдвинуть брюки еще немного, но не рассчитала движения, и они соскользнули к коленям, предоставив ее взгляду ту часть мужского тела, о которой она до сих пор имела весьма смутное представление. Алая краска разлилась по ее щекам, шее и даже по груди, но она не могла отвести взгляда от напряженного стержня плоти, который показался ей неестественно огромным.

При всем возбуждении Стоун не удержался от смешка, заметив ее реакцию. Было совершенно ясно, что девушка впервые в жизни созерцает подобное зрелище. У нее был настолько потрясенный вид, что он потянулся прикрутить лампу. На первый раз с Тэры вполне достаточно.

— Хороший пример, — не удержался он от комментария, привлекая девушку к себе. — Ты всегда действуешь, не думая о последствиях. Ничего, на этот раз все только к лучшему, все только к лучшему…

Она не могла произнести ни слова. До сих ПОР все было восхитительно, все несло с собой наслаждение, но что же дальше? Внезапно Тэре захотелось повернуть время вспять. Либби Уинслоу была слишком благопристойной леди, чтобы рассказывать подрастающей дочери об интимной стороне отношений с мужчиной. Ее деликатность не позволяла воспользоваться даже примером птичек или пчелок, как предпочитали делать матери подруг по пансиону. Конечно, некоторые девушки были более осведомленными, но и они только намекали, никогда не называя вещи своими именами.