Вилли начинает крутить какие-то ручки и переключать тумблеры.

* * *

Таврин в наброшенном на голое тело халате стоял у приоткрытой двери в ванную, наблюдая за Бобрик и явно ожидая ее реакции на только что сказанное. Бобрик высовывает мокрую голову из-за прозрачной занавески.

– Я тебя поздравляю, Петя. Я никогда не сомневалась в твоих способностях. Буквально через минуту я выйду из ванны и ты мне все расскажешь. Хорошо?

– Натюрлих! Конечно! – горделиво ответил Таврин, радостно потирая ладони. – Рассказать будет что. Я беседовал с ним целых два часа.

Это была самая первая встреча Таврина со знаменитым человеком со шрамом, прославившимся тем, что провел блестящую операцию по похищению Муссолини из рук итальянских партизан. Встреча по большому счету ни к чему не обязывала. Опытного профессионала Таврин пока интересовал только как личность. По всей вероятности, он стремился таким образом определить степень надежности русского диверсанта.

Встреча со Скорцени и в самом деле стала для Таврина знаковой.

В январе 1944 года Таврина внезапно вызвали в Берлин, и там он встретился со ставшим к тому времени штурмбаннфюрером СС Отто Скорцени, награжденным Рыцарским крестом за блестящую операцию по освобождению плененного Бенито Муссолини. Скорцени принял Таврина в своем особняке на Потсдаммельштрассе, 28. Сначала они долго и внимательно рассматривали друг друга. Впрочем, больше рассматривал Таврин. Лицо Скорцени, сплошь покрытое шрамами и рубцами, отлично свидетельствовало о его бурной и хмельной молодости – для Таврина не было секретом, что большинство этих шрамов Скорцени получил в пьяных драках.

Они сидели в черных кожаных креслах у камина, и Таврин почувствовал, что это будет скорее дружеская беседа, нежели разговор начальника с подчиненным. Так оно, в общем-то, и получилось.

– Вам доводилось бывать в Москве и ее пригородах, Таврин?

– Увы, нет, господин штурмбаннфюрер. Но я тем не менее хорошо представляю себе Москву.

– Откуда?

– Жора Жиленков много рассказывал, да я и сам читал немало про нее.

– Вы, вероятно, слышали кое-что об операции «Алларих», которой я руководил?

– Еще бы! – хмыкнул Таврин. – Знаю ее во всех подробностях и восхищаюсь вашим мужеством и бесшабашной храбростью, господин штурмбаннфюрер.

Было видно, что такой ответ понравился Скорцени. Он поднялся, подошел к инкрустированному бару, достал оттуда и откупорил бутылку французского коньяка и наполнил на треть сначала свой бокал, затем еще один, поставил все это на небольшой серебряный поднос, а затем на маленький стеклянный журнальный столик, разделявший два кресла. Кивнул Таврину:

– Угощайтесь Таврин! Давайте выпьем за успех нашего общего дела!

– Спасибо, господин штурмбаннфюрер, – беря в руку бокал, произнес Таврин. – Прозит!

– Прозит! – кивнул Скорцени и тут же двумя глотками осушил свой бокал.

Таврин же сделал один маленький глоток и поставил бокал на столик. Скорцени этого будто и не заметил. Он задал новый вопрос:

– Как вы думаете, Таврин, можно ли провести в Москве операцию, подобную той, что я осуществил в Италии?

Скорцени не упомянул имени Сталина, но Таврину стала понятна его мысль – речь шла о похищении Сталина. И он, не задумываясь, отрицательно покачала головой.

– Увы, господин штурмбаннфюрер! В Москве проведение такой операции нереально, поскольку Россия не Италия.

Скорцени недовольно поморщился, налил себе в бокал еще коньяку, выпил и посмотрел в упор на собеседника.

– Вы знаете, Таврин, какую надежду на вас возлагает Управление имперской безопасности и конкретно мой отдел?

– Так точно, господин штурмбаннфюрер, – Таврин даже выпрямился в кресле.

Скорцени удовлетворенно кивнул:

– Так смотрите же, не подведите Германию, фюрера и меня.

– Запомните, Таврин-террорист должен действовать решительно и смело и не бояться смерти, так как малейшее колебание и трусость могут погубить все дело.

Скорцени снова наполнил бокалы коньяком и на сей раз выпил, смакуя. Почувствовавший себя гораздо увереннее, нежели в начале встречи, Таврин также опустошил свой бокал и тут же, осмелев, попросил:

– Штурмбаннфюрер, я принял для себя решение и готов к любому заданию и даже к любому исходу для себя. Но мне все же хотелось бы услышать именно от вас подробности операции по освобождению дуче. Возможно, я узнаю нечто, что пригодится мне в моей деятельности.

Скорцени, уже слегка охмелевший, удовлетворенно хмыкнул, вынул из нагрудного кармана кителя часы, открыл крышку, взглянул на циферблат, затем убрал часы обратно.

– Ну что же, двадцать минут у меня для тебя еще есть. Пожалуй, поделюсь своим опытом.

Из докладной записки Управления контрразведки СМЕРШ Центрального фронта B.C. Абакумову об агентурно-оперативной работе органов СМЕРШ фронта за июль 1943 г.

13 августа 1943 г., Совершенно секретно

Агентурно-оперативная работа органов СМЕРШ, входящих в состав Центрального фронта, в июле месяце в отличие от июня месяца в основном проходила в боевой обстановке, в связи с чем и была направлена главным образом на своевременное выявление и пресечение практической вражеской деятельности со стороны подучетного и враждебного элемента, с учетом обеспечения в частях фронта стойкости в оборонительных и затем наступательных боях. […]

Активность и работоспособность агентурного аппарата в июле месяце характеризуется также фактами массового проявления героизма в боях со стороны нашей агентуры, инициативными и смелыми действиями по предотвращению измены Родине, сдачи в плен, трусости, паникерства и бегства с поля боя.

27 июля с. г. противник предпринял контратаку на участке стрелковой дивизии, где начальником отдела СМЕРШ подполковник Михайлов. Во время боя командир взвода ст. лейтенант Михайлов струсил, выскочил из окопа и бросился бежать в тыл. За ним пытались бежать и другие бойцы. Осведомитель «Автомат», увидев бегство командира и замешательство во взводе, огнем из своего пулемета заставил Михайлова вернуться во взвод и руководить боем. Порядок был наведен, и Михайлов взводом руководил до конца боя, отбив успешно атаку противника. 15 июля с. г. группа военнослужащих стрелковой дивизии, где начальником отдела СМЕРШ майор Рябцев, в количестве 5 человек – Кочеров, Лацков и др., в начале боя пыталась перейти к немцам. Осведомитель «Симонов» заметил их бегство, оповестил по цепи бойцов и командиров, по изменникам открыли огонь, и все 5 были убиты.

25 июля с. г. пытались изменить Родине красноармейцы штрафной роты стрелковой дивизии, где начальником отдела СМЕРШ майор Моисеенок, – Немченко и Клейменов. Заметив их подозрительное поведение, резидент «Жук» и осведомители «Ляхов» и «Майский» установили наблюдение за ними, одновременно сообщили командиру роты. Перед вечером Немченко и Клейменов из окопов вышли в рожь, чтобы пробраться к противнику. «Жук» и «Ляхов» окликнули их, после чего они по ржи бросились бежать к противнику. «Жук» и «Ляхов» из автоматов расстреляли изменников. При наступлении роты трупы их были найдены и опознаны.