– Послание для поэта Наварка.

Наварх перегнулся через перила:

– Это я.

– Отпечаток большого пальца сюда, пожалуйста.

Наварх возвратился с длинным голубым конвертом. Медленно вскрыв его, он вытащил листок с изображением цветка лаванды, вроде заставки на экране видеофона. Послание гласило:

"Следуйте за Скопление Сирнеста в секторе Аквариума. В глубине Скопления находится желтое солнце Миель. На пятой планете, Согдиане, на юге континента, по форме напоминающего песочные часы, находится город Атар. В месячный срок явитесь в агентство Рабдана Ульшазиса и скажите: «Я гость Маркграфа».

Хашиери. Так это не правда, что Конгрегация первоначально была тайным обществом наемных убийц?

Иешно. Такая же правда, как то, что Лига Планового Прогресса задумана как тайное общество безответственных бунтовщиков, предателей, ипохондриков, склонных к самоубийству.

X. Это не ответ.

И. Вы оперируете сомнительной терминологией, вуалирующей истину.

X. А в чем, по-вашему, состоит истина?

И. Приблизительно пятнадцать столетий назад стало очевидным, что существующая система законов и защиты общественной безопасности не может уберечь человеческую расу от четырех серьезных опасностей. Первое – повсеместное и неконтролируемое проникновение в общественные системыводоснабжения"наркотиков, стимуляторов, красителей и бактерицидных препаратов.

Второе – развитие генетических дисциплин, позволяющее и поощряющее различные организации к изменению основных генетических характеристик человека согласно современным биологической и политической теориям. Третье – психологический контроль над средствами массовой информации. Четвертое – внедрение технологий во имя прогресса и социального благополучия, сводящее на нет такие качества, как предприимчивость, воображение, творческий потенциал.

Я уже не говорю об умственном оскудении, безответственности, мазохизме, попытках нервически настроенных субъектов укрыться в психологически безопасных местах – это сопутствующие явления. Если уподобить человечество организму, пораженному раком. Конгрегация исполняет роль профилактической сыворотки.

Из телевизионной дискуссии, состоявшейся в Авенте, на Альфаноре, 10 июля 1521 г., между Гоуманом Хашиери, советником Лиги Планового Прогресса, и Слизором Иешно, Братом Конгрегации девяносто восьмой ступени.

С покорностью фаталиста Наварх взошел на борт джерсеновского «Фараона».

Оглядывая каюту, он трагически провозгласил:

– Вот это и случилось! Бедный старый Наварх оторван от источника своей силы! Поглядите на него: просто мешок с костями. О Наварх! Ты связался с жуликами, преступниками и журналистами. Ты достоин того, чтобы тебя выбросили за борт!

– Придите в себя, – сказал Джерсен, – все не так уж плохо.

Когда «Фараон» оторвался от Земли, Наварх издал приглушенный стон, словно ему под ноготь загнали шип.

– Поглядите в иллюминатор, – предложил Джерсен, – поглядите на старую Землю! Такой вы ее никогда не видели.

Наварх оглядел бело-голубой шар и неохотно согласился, что вид не лишен очарования.

– Теперь оставим Землю, – проговорил Джерсен, – и направимся в сектор Аквариума. Включим двигатели и окажемся в иной части Вселенной.

Наварх задумчиво поскреб длинный подбородок.

– Странно, – заметил он, – странно, что эта скорлупка может унести нас в такую даль столь быстро. Непостижимо. Так и тянет обратиться к теософии и объяснить все вмешательством бога пространства или бога света.

– Теория раскрывает эту тайну, хоть и приводит нас к новым загадкам.

Очень возможно, что число загадок бесконечно: за каждой раскрытой следует еще одна. Пространство – это пена из частиц вещества, которые способны конденсироваться. Пена завихряется с различной скоростью, средняя активность этих завихрений – время.

Наварх с любопытством прошелся по кораблю.

– Все это очень интересно. Будь я поприлежнее в молодости, стал бы великим ученым.

Путешествие продолжалось. Наварх оказался довольно утомительным компаньоном. Возбуждение чередовалось у него с подавленностью. То он валялся на койке с босыми ногами, укрывшись с головой, то часами любовался на пролетающие мимо звезды, потом засыпал Джерсена вопросами о принципе действия привода Джарнелла.

– Пространственная пена закручивается в спирали, – объяснял Кирт, – ее можно завихрить вокруг корабля, так как она не обладает инерцией. Корабль внутри такого завихрения не подвержен воздействию физических законов Вселенной, и даже небольшая мощность обеспечивает огромную скорость. Свет также завивается в спирали, и у нас создается впечатление быстрого передвижения по Вселенной.

– Гм, – задумался Наварх, – а какого размера могут быть эти приводы?

– Довольно компактные, я полагаю.

– Подумать только! Жаль, что их нельзя надевать на спину и передвигаться таким образом.

– И каждый раз выныривать через миллионы миль, чтобы глотнуть воздуха?

Наварх сетовал на свое невежество:

– Знай я все это раньше, сам бы сконструировал полезную и удобную машину.

– Но привод Джарнелла изобретен уже давно.

– Не для меня! – возразил Наварх.

«Фараон» летел к самым дальним звездам Аквариума. Край Света, невидимый условный барьер между порядком и хаосом, остался за спиной. Впереди сияло Скопление Сирнеста, подобное рою золотистых пчел, – двести звезд, вокруг которых обращались планеты разного вида и размера. Джерсен с некоторым трудом нашел Миель, и вскоре пятая планета, Согдиана, повисла под ними, похожая на Землю, с нормальной атмосферой, как у большей части обитаемых планет. Климат, видимо, был умеренным, полярные шапки не достигали большого размера, в экваториальной зоне располагались пустыни и джунгли.

Континент, формой напоминающий песочные часы, сразу бросался в глаза, а телескоп помог установить местонахождение Атара.

Джерсен запросил разрешение на посадку, но ответа не получил, из чего сделал вывод, что подобные формальности здесь неведомы.

Атар представлял собой горстку белых и розовых домиков на берегу океанского залива. Космопорт работал по стандартам всех населенных миров: как только Джерсен посадил корабль, явились двое служащих, взяли с него пошлину и удалились. Здесь не было представителей Неласкового Корпуса, а значит, этот мир не служил прибежищем пиратов, налетчиков и работорговцев.

Общественного транспорта Атар не знал, и путникам пришлось прошагать с полмили до города. Аборигены, темнокожие, с медно-рыжими волосами, в белых штанах и причудливых белых тюрбанах, глазели на пришельцев с нескрываемым любопытством. Они говорили на непонятном языке, но Джерсен, беспрестанно повторяя: «Рабдан Ульшазис? Рабдан Ульшазис?», наконец выяснил, где искать связного.