– Охранник смотрел фильм на «Айпэде». Он утверждает, что люди на перроне действительно были, но в основном те, кто выходил из поездов. Ничего особенного он не заметил.

– Что все-таки зафиксировали камеры слежения?

– Ничего особенного, но я обратила внимание на одну вещь. Почти всех попавших в объектив пассажиров можно легко распознать в лицо. Кроме одного – высокого молодого человека, который заговорил с библиотекаршей. Он постоянно отворачивался от камеры или втягивал голову в плечи, так что лица не было видно. При этом его движения очень характерны – дергающиеся, нервные. Просто удивительно, что у меня до сих пор не дошли руки до этого типа.

– Понимаю, – кивнул Микаэль. – Обязательно к нему присмотрюсь.

– Теперь мы переходим к тому, за что, собственно, была осуждена Фария Кази, – объявила Анника, но тут разговор был прерван появлением официанта и шумной группы подростков, направляющихся по улице куда-то в сторону Шиннарвиксбергет.

* * *

Хольгер Пальмгрен лежал в постели, мучаясь от страшной боли в ноге. В голову лезли всевозможные кошмары, вроде стихийных бедствий или сцен войны в Сирии. И неудивительно – будто сотня острых ножей разом вонзилась Хольгеру в бедро. Кроме того, он хотел пить и почти ничего не ел с утра. Когда еще придет заботливая Лулу… если она, конечно, сегодня вообще соизволит заглянуть к нему.

День пошел не так с самого утра. Телефон сломался, так что ждать помощи было неоткуда. Даже хамоватая Марита забыла о старике. Пересохшее горло болело. При этом в комнате стояла такая невыносимая духота, что мысли в голове окончательно смешались. Ведь за весь день помещение не проветривалось ни разу. Самое время было воспользоваться устройством экстренного вызова, которое висело у него на шее на шнурке, но Хольгер медлил. Он прислушивался к звукам снаружи, где раздавались голоса и гудел лифт, двери которого все время лязгали на других этажах.

Пальмгрен выругался и перевернулся на другой бок. Одна мысль мучила его больше болей и жажды – воспоминание о вчерашнем разговоре с Мартином Стейнбергом. Конечно, Стейнберг тот еще плут. Но вместо того, чтобы звонить ему, Хольгеру следовало бы связаться с психологом, чье имя упоминалось в документах. Хильда фон Кантенборг, кажется, так ее звали. Это она рассказала матери Лисбет о секретных списках, нарушив тем самым подписку о неразглашении. Она одна могла помочь Хольгеру, а не доктор, ответственный за весь проект в целом. Каким же идиотом он себя выставил! Жажда становилась невыносимой. Что, если закричать изо всех сил? Может, кто-нибудь из соседей услышит и придет на помощь…

Хольгер набрал в грудь воздуха, когда на лестничной площадке послышались шаги. Вне сомнения, кто-то направлялся к нему в квартиру. Мышцы лица сами собой расслабились, губы расплылись в улыбке. Конечно, это Лулу, его милая, заботливая Лулу…

– Привет, дорогая! – произнес он как мог громко. – Ну, а теперь рассказывай, как все прошло в Ханнинге? С этим… как бишь его там звали…

Но Хольгеру никто не ответил. Дверь открылась, а потом захлопнулась. Кто-то вытирал ноги о коврик в прихожей. Потом послышались шаги, легче, чем Лулу, и в то же время ритмичные и уверенные. Хольгер беспокойно заерзал и начал высматривать поблизости предмет, которым можно было бы обороняться. Но в следующий момент облегченно вздохнул, увидев в дверном проеме высокую женщину в черном пуловере. Незнакомка улыбалась. На вид ей было не меньше шестидесяти. Лицо с правильными чертами излучало приветливость и дружелюбие; в руках коричневая кожаная сумка, какие раньше носили врачи. Женщина приблизилась. Хольгер обратил внимание на ее безукоризненную, благородную осанку.

– Добрый вечер, господин Пальмгрен, – сказала она. – Лулу передавала вам свои извинения, сегодня она прийти не может.

– Надеюсь, с ней всё в порядке? – Хольгер поднял глаза на незнакомку.

– Всё в полном порядке, это личное.

Хольгер разочарованно вздохнул. И все-таки эта женщина внушала ему странные чувства. В голове мутилось, словно Пальмгрена чем-то опоили. Он и сам не понимал, что с ним происходит. Быть может, всему виной жажда…

– Могу я попросить вас принести мне стакан воды? – сказал он.

– Ну, конечно же, дорогой. – Теперь голос женщины напомнил Хольгеру его мать много лет тому назад.

Она натянула резиновые перчатки и исчезла на кухне, откуда вскоре снова появилась с двумя стаканами воды. Уже первый глоток вернул Хольгера к жизни. Он снова поднял глаза на свою спасительницу – ее лицо светилось все той же приветливой улыбкой. Но перчатки его настораживали. И потом, эти волосы… слишком черные и густые. Неужели она надела парик?

– Ну, что, теперь лучше? – осведомилась женщина.

– Намного лучше, – отозвался Хольгер. – Подрабатываете?

– Немного, – ответила она. – Меня привлекают только в исключительных случаях. Мне ведь уже семьдесят.

Дама расстегнула ночную сорочку Хольгера, насквозь пропитавшуюся потом. Затем достала из сумки морфиновый пластырь, поставила спинку кровати в вертикальное положение и протерла Хольгеру спину влажной губкой. Осторожные, выверенные движения выдавали в даме мастера своего дела. По сравнению с ней все его другие сиделки выглядели неуклюжими неумехами. Вне сомнения, Хольгер попал в надежные руки. При этом ему по-прежнему было не по себе, как будто даже профессионализм женщины каким-то образом ущемлял его человеческое достоинство.

– Не так быстро, – пробурчал он.

– Нет, нет, я буду осторожна, – пообещала женщина. – Я читала о вашей болезни в журналах, это действительно ужасно.

– Я справляюсь, – недовольно отозвался Пальмгрен.

– Справляетесь? – переспросила дама. – Ну… так не годится. Жизнь не должна сводиться к борьбе за существование. Мне кажется, до сих пор они экономили на вас. Сегодня я дам вам бо льшую дозу.

– Но Лулу… – начал было Хольгер.

– Лулу просто молодчина, но дозу морфина назначает не она. Это выходит за рамки ее полномочий.

В голосе женщины послышались властные нотки. Стоило ей уверенным движением прилепить пластырь к спине Хольгера, как он почти сразу ощутил действие морфина.

– Вы врач? – удивился он.

– Нет-нет… – замотала головой женщина. – Всего лишь медсестра. Много лет проработала в глазном отделении больницы Святой Софии.

– Вот как… – Хольгер уважительно кивнул.

Только сейчас он заметил, что женщина нервничает. Об этом свидетельствовали спазматические складки в уголках ее рта. Хотя, наверное, и в этом нет ничего удивительного, убеждал себя Пальмгрен. Тем не менее он продолжал с интересом вглядываться в незнакомку. Все в ней выдавало специалиста высшего класса. «Ей бы работать в каком-нибудь дорогом салоне», – подумал он. Смущали только эти дурацкие волосы и отчасти брови. Они были не того цвета и не той формы, как будто она навела их в спешке. Хольгер перевел глаза на черный пуловер, воротник которого полностью закрывал шею… Что такое, почему так душно? Чувствуя, что теряет сознание, Хольгер невольно сжал в руке устройство экстренного вызова.