Микаэль снова набрал номер «Скорой».

– Это Блумквист! – закричал он в трубку. – Я только что вам звонил… Вы должны иметь при себе налоксон, слышите! Обязательно! Он задыхается!

Потом отложил мобильник и продолжил делать искусственное дыхание. Хольгер снова зашевелил губами, как будто пытался что-то сказать, но Микаэль остановил его жестом.

– Позже. Тебе нужно экономить силы.

Однако Пальмгрен не успокаивался. Он елозил головой по подушке и что-то шептал. Микаэль не мог разобрать ни слова. Он закусил губу, не в силах больше выносить вырывавшиеся из груди старика беззвучные хрипы, набрал в грудь воздуха, но не успел сделать очередной выдох в рот Хольгера, как услышал членораздельную речь:

– Поговори с… – Фраза была прервана новым приступом кряхтения и кашля.

– С кем?

– С Хильдой фон…

– С Хильдой?

– С Хильдой фон… сс. ен… – одними губами повторил Хольгер.

Что же это было за имя, ради которого Пальмгрен так напрягал свои последние силы?

– Фон – что? – кричал Блумквист. – Фон Эссен? Фон Розен?

Хольгер разочарованно вздохнул. Потом широко раскрыл глаза с расширенными зрачками. Нижняя челюсть его безвольно отвисла. Микаэль понял, что настал критический момент, но продолжал ритмично давить на грудь, попеременно вдыхая воздух в рот старика. Спустя несколько секунд Блумквисту снова показалось, что его усилия увенчались успехом. Хольгер поднял руку. В этом жесте было нечто величественное. Скрюченные пальцы сжались в кулак, который завис сантиметрах в двадцати над одеялом. Но в следующий момент рука безвольно упала и расширенные глаза остекленели. По телу пробежала последняя дрожь.

Микаэль понял, что это конец, однако не сдавался, будто не желая мириться со свершившимся фактом. Он бил старика по щекам, кричал на него, дышал ему в рот и все сильнее и ритмичнее давил на сердце, пока наконец не убедился, что в Хольгере угасла последняя искра жизни. Тогда Блумквист развернулся и с такой силой ударил по ночному столику, что пузырьки и флаконы полетели в разные стороны и таблетки покатились по полу. Микаэль взглянул на часы: они показывали без четверти девять. С улицы доносились визгливые женские голоса и смех.

В комнате все еще стоял удушливый запах. Блумквист закрыл Хольгеру глаза и подоткнул одеяло. Лицо старика, несмотря на застывшую на нем гримасу смерти, было исполнено достоинства и покоя. Микаэль чувствовал себя опустошенным, в горле стоял ком.

Вскоре появились медики – два парня лет тридцати. Микаэль рассказал им как можно обстоятельнее о том, что случилось, и показал фентаниловые пластыри.

– Очевидно, Хольгер Пальмгрен скончался от передозировки, – сделал вывод он. – Но кое-что меня настораживет, поэтому я рекомендовал бы немедленно связаться с полицией.

Лица медиков не выражали ничего, кроме усталости и равнодушия, и Блумквист закусил губу, чтобы не закричать. Парни накрыли тело Хольгера простыней и оставили лежать в ожидании доктора, который должен был выписать заключение о смерти.

Микаэль остался в квартире. Он подобрал с пола таблетки, открыл окна и балконную дверь, устроился в черном кресле возле кровати и попробовал собраться с мыслями. Голова буквально распухала от них; тем не менее Блумквисту удалось вспомнить о бумагах, разбросанных на полу в прихожей.

Он направился туда, собрал их и, встав в дверях, погрузился в чтение. Одно имя сразу бросилось ему в глаза – Петер Телеборьян. Так звали психиатра, который подготовил фальшивое медицинское заключение, после того как двенадцатилетняя Лисбет метнула зажигательную бомбу в собственного отца на Лундагатан. Она мстила за мать. Телеборьян объявил, что сделает все, чтобы вернуть Лисбет к нормальной жизни, но «лечение» обернулось для нее нескончаемой пыткой. Телеборьян привязывал Лисбет к кровати кожаными ремнями, избивал и издевался над ней, как мог. Что же это за бумаги с его именем и как они попали в квартиру Хольгера Пальмгрена?

Бегло просмотрев листки, Микаэль не обнаружил в них ничего нового. Это были фотокопии все тех же медицинских документов, на основании которых в свое время Телеборьяна лишили права заниматься врачебной деятельностью. Приглядевшись внимательнее, Блумквист понял, что многих листков не хватает. Где же они? Здесь, в квартире, или кто-то успел их отсюда вынести? Микаэль хотел было поискать в ящиках письменного стола, но потом передумал. Не стоит опережать события и мешать полицейскому расследованию, которое наверняка будет инициировано. Вместо этого он достал мобильник, позвонил знакомому комиссару полиции Яну Бублански и рассказал ему, что случилось. Потом набрал номер подразделения повышенного контроля во Флудберге. Трубку взял некто Фред – судя по голосу, неприятный и заносчивый тип. Но Блумквист взял себя в руки – для этого было достаточно одного взгляда на прикрытого простыней Хольгера – и сообщил, как мог спокойно, что у Лисбет Саландер умер близкий человек. Собственно, он мог бы обойтись и без этого звонка.

* * *

Лисбет положила трубку и вышла из кабинета Альвара, сопровождаемая двумя охранниками. Она не видела хмурого лица Фреда Стрёммера. Она вообще ничего вокруг не замечала и ничем не выдавала того, что в ней происходит. Когда Фред спросил ее, что случилось, Лисбет даже не повернула головы. Она ничего не слышала, кроме собственных шагов и дыхания, и только не понимала, зачем к ней приставили охранников. Конечно, они задумали новое издевательство. После избиения Бенито администрация тюрьмы отравляла ей жизнь, как могла. На этот раз они решили устроить в ее камере обыск. Не то чтобы надеялись что-нибудь там найти, просто не могли упустить возможности перевернуть все вверх дном и опрокинуть матрас на пол. А может, рассчитывали вывести заключенную из себя, с тем чтобы потом разделаться с ней по-свойски. Если так, то это им почти удалось. Но в последний момент Лисбет закусила губу и даже не смотрела в их сторону, когда они покидали камеру.

Саландер положила матрас на место и присела на край кровати, чтобы как следует обдумать то, что сказал ей Микаэль. Что могли означать эти пластыри на спине Хольгера и разбросанные по полу листки бумаги? Наконец, кто такая эта Хильда, о которой Хольгер вспоминал в последние минуты жизни? В голове мутилось. Лисбет встала и изо всей силы ударила кулаком по столу. Потом несколько раз пнула ногой раковину и платяной шкаф. На несколько секунд она превратилась в фурию, готовую на все, в том числе и на убийство. Но в ярости проку мало. Следовало привести мысли в порядок – только так и можно было докопаться до истины. А потом уже мстить.

20 июня

На этот раз комиссар Ян Бублански был немногословен. Он появился в голубой рубашке, серых льняных брюках и простых лоферах. Часы показывали двадцать минут четвертого. День выдался напряженный для всей группы, и теперь они собрались в душной комнате для заседаний на пятом этаже здания полицейского участка на Бергсгатан подвести итоги.