Далеко-далеко под нами разрозненные светлячки на Площади Тысячи Богов означали склонившихся в молитве. Дальше уходил вниз, к воротам, Большой Проспект, движущиеся огненные точки отмечали перемещения военных патрулей. Редкие освещенные окна говорили о болезни или о каких-то неладах в доме. Впрочем, мы пришли сюда не затем, чтобы глазеть на город.

Нас интересовал храм. Предыдущий ярус тоже представлял собой гладкую плоскость из темного гранита.

Я покосился на своего спутника. Он кивнул, но ничего не сказал.

Некоторое время мы пятились ползком, потом я поднялся и, пригнувшись, поспешил к восточной грани. Громада Балора темнела на фоне лунного сияния; золотой меч угрожающе блестел.

Я снова растянулся на пузе и высунул голову посмотреть на ярус под нами. Разница была налицо – множество темных отверстий и редкие светлые отмечали комнаты и коридоры. Жаль, что я не видел ярусы, расположенные ниже, но я не сомневался, что картина будет приблизительно такой же.

Из трех светлых отверстий над молельней доносилось негромкое женское пение.

Я посмотрел на Ториана, не отстававшего от меня ни на шаг.

– Нам надо залезть на самый верх, – сказал я.

– Святой Фуфанг не даст в обиду своих.

Я улыбнулся, с гордостью ощущая, что мой спутник начинает доверять богам больше, чем собственной хитрости и силе.

В моем плане имелось одно-единственное слабое место. Стоит кому-то на Площади Тысячи Богов посмотреть вверх – и он увидит нас. Правда, зритель может и не поверить своим глазам. К тому же поверхность камня напоминала цветом и фактурой человеческую кожу, а мы оба были обнажены. Это могло помочь, как бы странно это ни казались. Мы разом поднялись и бросились бегом к парадной лестнице.

Бок о бок устремились мы по широким ступеням к самому верхнему уровню. В центре его стояла Обитель Богини – высокий цилиндр из гранита, увенчанный золотым куполом. Каким-то образом плавность его линий сочеталась с угловатостью остального сооружения. Единственным проемом в гладкой стене была входная арка. Мы не сбавляли хода, пока не добежали до нее.

Я ворвался внутрь, увидел перед собой Майану и рухнул на колени.

Ториан пошел еще дальше, распластавшись на полу.

– Прости нас! – простонал он. – Святая Владычица, мы ищем только славы твоей!

Это была молитва, а я с некоторым усилием вспомнил, что терпеть не могу молитв. Богиня знала, что мы пришли, и знала зачем. Я откинулся на пятки полюбоваться на нее.

С земли Обитель, конечно, казалась крошечной, да и здесь я с трудом мог оценить ее истинные размеры из-за высоты купола. Так или иначе, приходилось мне видеть и тронные залы царей меньшего размера. Гладкий пол из мрамора не нарушался ничем. На фоне темной дальней стены стояла богиня страсти – серебряная фигура в три моих роста.

Изо всех изваяний богини, которые мне доводилось видеть до сих пор, это, наверное, самое яркое. Той ночью она была окутана в лунный свет, свет тайны. Каким бы слабым он ни был, он сиял на ее рогатом полумесяце, играл на бриллиантах в ее волосах, зажигал багровые рубины на ее губах и сосках и горел обольстительным синим огнем в паху. Ее взгляд пронизывал меня насквозь, холодя сердце страхом. Вечная мать, вечная супруга! Страх – да, конечно, но, кроме страха, я ощущал еще и желание, от которого перехватывало дух. Я трепетал от ее призыва. Право же, за всю свою долгую жизнь я никогда еще не бывал столь самонадеян, чтобы являться в саму обитель богини нагишом и без приглашения.

Ну, может, меня все-таки приглашали? И потом, есть ведь боги и богини, настаивающие на том, чтобы в их присутствии смертные были только нагими, ибо одежда есть не что иное, как тщеславие и показуха. Или помеха – в некоторых случаях.

Я неуверенно поднялся и начал оглядываться. Осмотрев интерьер, я вышел на улицу и направился к северному краю яруса, заднему фасаду храма. Последнюю часть пути я привычно проделал на карачках. Я посмотрел вниз, на ярус, с которого мы только что поднялись, и снова увидел проемы расположенных под кровлей помещений. Снова нижние ярусы остались скрытыми от моего взгляда, но я не сомневался в том, что они отличаются очень мало – ну, возможно, света от факелов чуть больше, да еще добавляются дворики со спящими в них жрецами и жрицами.

За храмом земля полого понижалась; кое-где за склон цеплялись небольшие домики. Городская стена подходила с этой стороны совсем близко к храму.

Я не стал изучать западный фасад. Вместо этого я вернулся к Ториану – он лежал ничком и отползал, пятясь как рак – молящиеся всегда покидают священную обитель таким вот образом.

– Все как мы и думали, – сообщил я. – В праздники жрецы и знатные горожане поднимаются по парадной лестнице. Они не видят ничего, кроме гладкого камня. Из этого я делаю вывод, что главный фасад храма – цельная каменная кладка. Остальные три фасада полые и заселены, хотя их никогда не показывают мирянам. Грязное белье снижает священный ужас перед богами.

– А здесь, наверху?

– Ничего. Никаких входов. Никаких дверей. Ничего. Под нами сплошной камень.

Ториан встал, и, несмотря на его могучее сложение, даже он уже с трудом двигался от усталости.

– Должен быть путь, и Нагьяк должен знать о нем.

– Надеюсь, что ты ошибаешься. Я в этом уверен. Через день-два мы это узнаем.

Он издал свой львиный рык.

– Думаю, что я убью этого Фотия еще сегодня – для верности.

От страха у меня перехватило дыхание.

– Нет! Не смей! Мы здесь только свидетели, мы не должны вмешиваться в поток событий.

– Ты, возможно, и свидетель. Ты – человек слов. Я – человек дела.

Мне необходимо было подумать. Я продекламировал про себя простенький стишок, которому научила меня Иллина.

– Грамиан Фотий – заложник, – объявил я. – Если ты убьешь его здесь, ты развяжешь в городе гражданскую войну.

Он опять зарычал – и еще раз, уже чуть тише.

– Возможно, ты и прав, хотя у меня руки чешутся придушить его. Кстати, луна уже осветила ступени. Как мы будем спускаться, о слуга богов?

– По заднему фасаду.

Почтительно поклонившись богине, мы покинули Обитель.

Мы подползли к северному фасаду. Лежа на холодном граните, мы смотрели на уступ под нами. Уступ казался высоким. Может, лучше все-таки рискнуть спуститься по лестнице?

– Я могу спустить тебя немного, – сообщил Ториан. – А будь у меня повязка, спустил бы еще ниже.

– Только не жди, что я потом поймаю тебя.

Он усмехнулся:

– Сломаю ногу и нарушу тем самым монотонность нашего существования.

Я перевалился через край. Ториан взял меня за запястья и опускал, насколько хватало длины его рук. К своему удивлению, я обнаружил, что ноги мои, вместо того чтобы упираться в стену, болтаются в воздухе, а перед носом маячит резной карниз. Прежде чем я успел за него ухватиться, Ториан отпустил меня, и я рухнул вниз. Я хлопнулся сильнее, чем ожидал, громко охнув от удара. Колени и локти обожгло огнем. Оставалось только надеяться, что те, кто обитает в комнате под ближайшим проемом, спят крепко.